Вулфхолл, или Волчий зал - стр. 22
Лиззи еще не спит. Услышав, что слуги его впустили, она выходит, держа под мышкой комнатную собачку. Собачка скулит и вырывается.
– Забыл, где твой дом?
Он вздыхает.
– Как Йоркшир?
Он пожимает плечами.
– Кардинал?
Кивок.
– Ел?
– Да.
– Устал?
– Не очень.
– Вина?
– Да.
– Рейнского?
– Можно рейнского.
Панели недавно покрашены. Он входит в приглушенное золотисто-зеленое сияние.
– Грегори…
– Письмо?
– Что-то вроде того.
Она вручает ему письмо и собачку, достает вино. Садится рядом. Наливает себе тоже.
– Он нас приветствует. Путает единственное и множественное число. Плохая латынь.
– Ладно-ладно, – говорит она.
– Ну, слушай. Он надеется, что ты здорова. Надеется, что я здоров. Надеется, что его милые сестренки Энн и крошка Грейс здоровы. Он сам здоров. На сем, за недостатком времени, заканчиваю, ваш почтительный сын, Грегори Кромвель.
– Почтительный? – переспрашивает она. – И все?
– Так их учат.
Собачка Белла покусывает его за пальцы, ее круглые невинные глаза сверкают, как чужеземные луны. Лиз неплохо выглядит, хоть и утомилась после долгого дня; восковые свечи стоят у нее за спиной, высокие и прямые. На шее – нитка жемчуга и гранатов, его подарок на Новый год.
– На тебя приятнее смотреть, чем на кардинала.
– Самый скупой комплимент, какой когда-либо получала женщина.
– А я сочинял его всю дорогу из Йоркшира. – Он встряхивает головой. – А, ладно! – Поднимает Беллу на воздух; та упоенно брыкается. – Как идут дела?
Лиз немного плетет из шелка: шнурки для печатей на документы, головные сетки для придворных дам. У нее в доме две девушки-ученицы. Лиз отлично чувствует, что сейчас в моде, но, как всегда, жалуется на посредников: они дерут немилосердные деньги.
– Надо бы нам съездить в Геную, – говорит он. – Я научу тебя, как смотреть поставщикам в глаза.
– Хорошо бы. Да куда ты от кардинала!
– Сегодня он убеждал меня ближе познакомиться с приближенными королевы. С испанцами.
– Вот как?
– Я ответил, что плоховато говорю по-испански.
– Плоховато? – Она смеется. – Ну ты лгунишка!
– Ему не обязательно все про меня знать.
– Я была в гостях в Чипсайде. – Лиз называет имя старой приятельницы, жены ювелира. – Хочешь новость? Заказали большой изумруд и оправу для кольца. Для женского кольца. – Показывает размер изумруда: с ноготь на большом пальце. – Несколько недель дожидались камня. Его гранили в Антверпене. – Она резким движением растопыривает пальцы. – Он раскололся!
– Кто будет возмещать убытки?
– Гранильщик говорит, его обманули: подсунули камень с невидимым дефектом в основании. Ювелир говорит, если дефект был невидимый, откуда я мог про него знать? Гранильщик говорит, так стребуйте убытки с того, от кого получили изумруд…
– Тяжба на много лет. Они не могут раздобыть другой камень?
– Ищут. Мы думаем, заказчик – король. Больше никому в Лондоне такой изумруд не по средствам. Так для кого кольцо? Не для королевы.
Белла развалилась у него на руках, жмурится, легонько виляет хвостиком. Интересно, как это будет с кольцом. Кардинал мне скажет. Кардинал считает, очень умно не допускать короля до себя и выманивать подарки, но к лету король с ней переспит, к осени пресытится и отправит ее в отставку; а если не отправит, я сам за этим прослежу. Коли Вулси выпишет из Франции принцессу детородного возраста, не стоит, чтобы первые недели в Англии ей отравили свары с бывшей любовницей супруга. Королю, полагает Вулси, надо быть посуровей со своими женщинами.