Вторжение - стр. 25
«Вот и угрозы пошли», – я еле сдержался, чтобы не ухмыльнуться.
– Стоит ли это говно, – Шубин равнодушно махнул рукой в сторону рассыпанных по столу монет, – потери работы и тех неприятностей, которые компания вам доставит, решайте сами. От себя могу сказать от чистого сердца – нет. Золотые монеты, вы, я уверен, поняли, в каталогах отсутствуют, как нумизматическую ценность вы их, даже если провезете, не скинете. Только как лом. Лом в очень хорошей пробе это полтора-два косаря с грамма. И то, если лоха найдете. Нормальный скупщик даст вам самое большее косарь. Сколько вы тут в месяц должны получать? Стоит того?
Все трое хмуро смотрели на бравшего нас за горло человека. Я лично ничего со стола не брал – но как это доказать Шубину, если он предполагает обратное? Тот тем временем продолжал разливаться соловьем:
– Серебро, не говоря о меди, в наше время стоит копейки. Выхлоп со старых монет идет от редкости и ценности. Ничего такого тут не светит. Но вы можете оказаться такими наглыми и глупыми, что попытаетесь совершить историческое открытие. Клад с монетами неизвестной цивилизации. Ребята, вам стоит понять, что в этом случае головенки таким хитрецам открутят еще раньше, чем компания до вас доберется. Как и в случае крупной продажи изделий или, боже упаси, камешков. И в результате нам придется тратить очень много денег и сил, чтобы решить вопрос уже не с вами, а с этими людьми. Жадность – это очень плохое и крайне опасное качество. Для всех. Поэтому давайте договоримся так. Мы все сейчас отвернемся от стола. И вы трое по очереди к нему подойдете и положите на стол то, что к вам в карманы случайно упало. Никто не будет за вами при этом подглядывать.
– Я ничего не брал, – отрекся Боцман.
– Мне как-то без разницы, – Шубин был ласков. – Можете мне не верить, но меня вполне устроит, если вы выложите свои трофеи даже открыто. Никаких неприятностей у вас от этого не будет. Делается всё для того, чтобы вы сами последствий не боялись. Поэтому – встаем, отворачиваемся, каждый из троих поочередно уходит назад, подходит к столу шевелит хабар и, если что-то спёр, укладывает на место и возвращается. Потом поворачиваемся, и ни у кого нет претензий.
– Но я же ничего не брал! – Татарин, было такое ощущение, поймал клин.
Шубин тоже про это подумал и добавил в голос немного нервов:
– Гинатуллин, мне похрен! Отвернулись, прошел к столу, пошуршал, встал на место. Пошел следующий. Все прошли, и я никого не подозреваю. Что-то непонятно?
Боцман кивнул. Сделали, как Шубин приказал. Что любопытно, не брать-то, конечно, никто не брал, но на столе внезапно обнаружился украшенный серебром нож мажора, исчезновение которого я до этого как-то пропустил. Шубин ухмыльнулся.
– По тебе вопрос, Сергей Алексеич, будем решать отдельно. – Палец указывал уже в моем направлении. – Пока дуй на наш катер, мужики тебя там разместят. Я доработаю здесь и присоединюсь.
– С оружием?
– С оружием, мы пока отсюда никуда не уезжаем.
Я пожал плечами и отправился на соседний катер, тершийся о наш борт на волне. Вооруженный автоматом вахтенный, навьюченный помимо оружия разгрузкой, бронежилетом и пистолетом в набедренной кобуре, молча помог мне подняться на борт и указал жестом на люк в кубрик.
Внутри меня встретили семь человек, сидевших на автомобильного вида креслах у стен и пивших чай. Обстановку, помимо данных кресел с подголовниками и ремнями, составляли, прикованный к упирающейся в потолок стойке пленный мажор, две компьютерные консоли с поворотными креслами по сторонам у прохода в рубку и наполовину заполненная оружейная пирамида на поперечной переборке возле кормовой лестницы. Все семеро при себе имели одни только пистолеты. Пирамиду дополнял чайный уголок с электрическим титаном, отстегивающимся от стены столиком и шкафчиком, полным кружек, печенюшек, сахара и тому подобного. На полу, простите, палубе кубрика, лежала куча имущества, включая АГС и одноразовые гранатометы.