Второй шанс. Ведун - стр. 9
– Хочу, хочу, хочу!
Разнервничался до такой степени, что не заметил, как заорал на всю избу. Тьфу на меня! Истерю, как Марфушенька-душенька из фильма «Морозко», блин! Та тоже много чего хотела. Вот барсика (или как там его) напугал, напрягся и зырит на меня своими изумрудными зенками.
Итак, чем на сей раз боженька наградил?
С великим трудом мне удалось скинуть с себя тяжеленный овчинный тулуп. Приподнял голову, оглядел доставшееся от неведомого реципиента наследие. М-да, небогато. Тельце тщедушное, ребра на груди обмотаны тугой повязкой, а те, что не замотаны, можно запросто пересчитать, не обращаясь к услугам рентгенолога. Тазовая область сокрыта от взгляда народным «памперсом», набитым высушенным мхом. Ножки – больно смотреть, худющие во многих местах перевязанные тряпками, на обеих ногах безразмерные носки грубой вязки, доходящие до середины голени. Руки – тонкие палки с заметно выделяющимися локтевыми суставами и нитками мышц под синюшной кожей. Красавѐц, однако! Кастинг на роль узника Бухенвальда, считай, успешно пройден.
Вид изможденной плоти привел к вполне ожидаемому результату. Мне захотелось есть. Нет, жрать. Точнее ЖРАТЬ. Вот как бы так. На кухонном столе стоял исходящий паром котелок с каким-то варевом. Однако видит око, да зуб неймет. Сил едва хватило натянуть на себя обратно спасительный тулупчик, поскольку в избушке было не так уж и тепло.
Тем временем невыносимый голод становился все более невыносимым. Я даже начал бросать плотоядные взгляды в сторону греющегося на печи кота. Тот в свою очередь будто что-то почувствовал, резко подскочил, одарив меня крайне недружелюбным взглядом, громко мяукнул и спрятался от греха подальше за печной трубой.
Тут дверь в избушку тихонько скрипнула. На краткий миг в помещении стало значительно светлее. Появилась хозяйка в овчинном полушубке и с вязанкой поленьев в руках. Скинув ношу у печи, бабушка распрямила спину и, посмотрев на меня, констатировала.
– Вот и славно, соколик, проснулся. Поди голодный, аки зверь. – В ответ я лишь интенсивно закивал головой, поскольку обильное слюноотделение во рту мешало объясняться членораздельно. – Счас подам. Бульон еще с раннего утра в печи томится.
Полулитровая глиняная миска с горячим мясным бульоном была оприходована мной в считанные мгновения, ни капли не пролетело мимо рта. Осушив емкость, с благодарностью посмотрел на добрую женщину. Зверский голод еще не прошел, но теплая волна, пронесшаяся по пищеводу вниз к желудку, весьма обнадеживала и настраивала на оптимистический лад.
– Спасибо, бабушка! – от всего сердца поблагодарил я.
– Да ладно, – та махнула рукой. – Хорошо, хоть организьм начал пищу принимать. Когда валялся в забытьи, пару раз пыталась напоить тебя бульоном, а ты все обратно извергал. Не принимал он пищу, ну ни в какую. Вроде водицу и отвары не отвергал, а от обычного куриного бульона тебя буквально наизнанку выворачивало. Жалко смотреть было.
– Я бы не отказался пожевать чего-нибудь более существенного.
– Нельзя тебе пока что «более существенного», – улыбнулась старушка, отчего перестала походить на Бабу-ягу, скорее на добрую и заботливую бабушку, хлопочущую над больным внуком, – кишки скрутит в узелок, так и помереть в корчах недолго. Упаси Христос! – Хозяйка повернула лицо к незамеченной мной ранее иконе в красном углу горницы и перекрестилась по-старообрядчески двуперстием.