Второй шанс. Его дочь - стр. 45
Прикрываю глаза. Конечно, я понимаю, что мама не работает. Но пихнуть в руки карту и сказать «сами разбирайтесь» — это одно, а непосредственное участие — совсем другое.
И плюс мама никогда не уточняла источник денег. Хотя, разумеется, я и так знала. А потом сама работать начала… за копейки, конечно, но хоть что-то.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Юляш, я не обманывала, просто всего сказать не могла. Но я бы тебя поддержала в любой ситуации. И если бы он мне отказал в просьбах о помощи, поставил выбор… Гиорги прекрасно понимал, что этот выбор будет не в его пользу.
Отца обычно все называют упрощенным «Гоша»: друзья, знакомые. И только в кругу семьи чаще звучит полное имя: Гиорги (Девчат, если что, имя грузинское).
— Юляш, ты на меня не обижайся. Ты ведь знаешь, что папа очень сложный человек, а я бы так хотела, чтобы вы помирились.
А кто бы не хотел? Я бы тоже хотела никогда не терять родного, любимого с детства мужчину. Папу. Но… слишком много маленьких но.
— А подарок Анечке на последний день рождения мы с ним вместе выбирали… но он строго-настрого запретил мне об этом говорить.
Надувной игровой центр. Он даже в сложенном виде занимает половину моего шкафа. Но Аня была в бешеном восторге от персонального домашнего батута.
Кажется, теперь я понимаю, почему мама заплакала, когда Аня сказала, что ей очень понравился этот подарок.
— А фотографии Анечки он уже засмотрел до дыр, — так и вижу, как отец, натянув очки на нос, сидит на диване, облокотившись на спинку, и сосредоточенно изучает наши фотографии. — Юлечка, уже не один год прошёл. Неужели вы так и не найдёте в себе силы поговорить и простить прошлые ошибки?
Это не первый раз, когда мама намекает на встречу. Но раньше она делала это мягко, а здесь…
— Юлечка. Он тебя очень любит. Он уже много раз пожалел…
— Не надо, мам. Не надо. Он свой выбор сделал. Дочери у него больше нет. Как он и хотел.
Каждое слово вбивается в сердце ржавым гвоздём. И пробивает новые раны. Конечно, он никогда бы не признал ошибку вслух. А может, для него это и не ошибка вовсе. Может, ему так удобнее говорить маме. И помогал он только по ее настоятельным «просьбам».
— Юляш…
Я его никогда не смогу простить. Он — одно из самых больших разочарований в моей жизни.
— Что «Юляш»? Захотел — приголубил, захотел — послал. Давай не будем об этом.
— Ну что ж вы, рассоренные до конца жизни ходить будете? А вдруг случится что-то? И помириться не успеете. Отец немолодой уже, Юль.
— Разговор ничего не изменит, — вопреки собственным словам, такой безоговорочной твёрдости я не чувствую.
— Нет, Юля, ты сейчас не права, — вокруг шеи словно чья-то крепкая хватка перекрывает доступ кислорода. — Я понимаю, что тебе очень обидно до сих пор, но…
— Мам, об этом разговаривать нет смысла. Ни с кем, кроме него. А я с ним говорить не хочу.
«Так он тогда полгорода на уши поднял». Поджимаю губы, тяжело втягивая воздух носом.
— Скажи честно, ты меня осуждала?
— Юль, — тяжкий вздох вспарывает спокойствие, которое так непросто мне далось. — Это твоя жизнь. Твой выбор. Мне жаль, что я недостаточно старалась донести до тебя очевидные вещи. В том, как все вышло, есть и моя вина.
— Но ты осуждаешь… — заключаю на выдохе.
— Юля. Я тебя люблю и буду любить, что бы ты ни сделала. Как бы ни оступилась. Я не имею морального права тебя осуждать. Мой первый брак тоже не был слишком удачным, и тебе это прекрасно известно. Осуждению здесь нет места. Каждый взрослеет в силу обстоятельств. Жаль, что я эти обстоятельства проглядела, — ну как проглядела… это я, если уж быть откровенной до конца, недоговаривала родителям, что встречаюсь с мужчиной. — Единственное: быть постоянно меж двух огней — в этом приятного мало. Ты знаешь, что я и отца, и тебя люблю. Но если бы он меня не поддержал и не помог, я бы ушла.