Второй шанс - стр. 40
– Песчинка-то, может быть, и на контроле… – Зотов неуловимо переменился, приняв совершенно официальный вид. – С начала года мимо тебя прошло порядка пятнадцати килограммов золота, намытого в непосредственной близости от Кедровогорска. Что ты можешь сказать по этому поводу?
У Самохвалова не было слов. Пятнадцать килограммов! Это не паршивый самородок или спичечный коробок с песком, захованные удачливым золотишником на черный день. Это очень много… Это приговор…
– Ты уверен, что это все наше?.. – пролепетал он, надеясь на чудо.
Шнелль взглянул на него даже с какой-то жалостью, вынул из внутреннего кармана пиджака сложенные в несколько раз бумажки и швырнул на стол.
Это был акт экспертизы, сделанной в одном из столичных геологических НИИ. Четкие принтерные строчки ясно и недвусмысленно заявляли о том, что представленные образцы золотого песка добыты в Кедровогорском золотоносном районе, вероятно, из одной и той же россыпи, расположенной в районе прииска «Советский», закрытого за бесперспективностью в конце восьмидесятых годов…
9
Костя припарковал свой новенький «фольксваген» у девятиэтажки, мягко хлопнул дверью, пиликнул брелком сигнализации и, не торопясь, прошествовал мимо притихших приподъездных бабушек, полузнакомых еще, мимолетно кивнув всем сразу. Поднимаясь по бетонным ступенькам, он с удовольствием вслушался в тут же возникший за спиной диспут полушепотом. Лазарев мог бы поклясться, чем угодно, что обсуждались сейчас отнюдь не захватывающие перипетии бесконечного бразильского сериала, а его скромная персона.
Впрочем, почему же скромная?
Богатство свалилось на голову разом, оглушив и расплющив. Теперь уже полной ерундой и чушью казались недавние робкие желания, мелочностью – бесконечная экономия, глупостью – ущемление себя во всем на свете по мелочам ради грядущей «великой цели». Да и сама «великая цель» – покупка умопомрачительно дорогого спального гарнитура – не мелочь ли?
Дети, как ни странно, восприняли хлынувший на семью «золотой ливень» (в прямом и переносном смысле) довольно спокойно. Не потому ли, что, живя уже в «новом мире», где главным и единственным дефицитом были только деньги, подсознательно ждали чего-нибудь такого? Дети ведь свято верят в справедливость. А разве справедливо то, что, допустим, у Гошки какого-нибудь есть собственный компьютер, плеер, мобильный телефон и еще куча всяких нужных и важных вещей, у его мамы – золотые украшения во всех частях тела, а у папы – «та-а-акенная машина», а «у нас» нет? Просто-напросто справедливость восстановлена – вот и все…
Вот Ирка была убита наповал. Она ведь давно не ребенок и совершенно забыла о том, что такое справедливость…
Константин улыбнулся про себя и вызвал лифт.
Улыбался он, конечно, не свежим образцам подъездно-наскальной живописи, густо украшавшим стены. Он вспомнил, как едва поспевал за супругой, носящейся по магазинам и хватающейся то за то, то за это, не в силах сделать выбор. Это была банальная истерика женщины, привыкшей на всем (в первую очередь на себе) экономить, не роптать на тяжкую долю советского, а потом и российского интеллигента… А также тайком пускать слезу, видя по телевизору счастливую «тамошнюю» жизнь, задавливать в себе тяжкую зависть к более успешным подругам, уговаривать себя, что «это низко и недостойно интеллигентного человека»…