Второй шанс. Америка и мир (сборник) - стр. 40
Понимание внешней политики как продолжения внутренней, имеющей приоритет, дало немаловажный побочный эффект: Конгресс под усиливающимся давлением лоббистов, имевших зарубежные связи, расширил сферу законодательного регулирования внешней политики. Нельзя сказать, что это было чем-то совершенно новым. В прошлом, особенно когда внешняя политика формировалась на двухпартийной основе, исполнительная власть время от времени вступала в контакт с Конгрессом для создания законов, способствующих достижению внешнеполитических целей США и усилению согласовательных механизмов исполнительной власти путем кажущегося ограничения ее прав. В период после вьетнамской войны акцент переместился на законодательную власть с целью возложить на власть исполнительную специфические задачи, решения которых добивалось внешнеполитическое лобби, или просто ограничить свободу действий исполнительной власти. Такая тенденция отмечалась и в 1990-е годы, и она сохранилась до настоящего времени, заявив о себе серией законодательных актов, принятых под энергичным давлением весьма влиятельного внешнеэкономического лобби, продвигавших вопросы, в которых заинтересована та или иная национальность, но которые не отражают точки зрения Белого дома или Государственного департамента. Наиболее активными и наиболее успешными из них были израильско-американское и кубинско-американское лобби, имевшие ресурсы, для того чтобы добиться желаемых изменений при решении вопросов распределения Конгрессом финансовых средств и обеспечения большой избирательной поддержки в двух главных штатах – Нью-Йорке и Флориде.
Все более осложняя процесс принятия внешнеполитических решений, отчасти пользуясь упрощенно-оптимистическим взглядом Клинтона на положение в мире, Конгресс, средства массовой информации и заинтересованные лоббисты периодически организовывали пропагандистские кампании, избирая в качестве мишени тех, кто мог бы быть назван «врагом американского народа». Кампании в прессе сопровождались враждебными речами и резолюциями Конгресса в адрес, например, Ливии, затем Ирака, затем Ирана, затем Китая и всякий раз подчеркивая угрозу для Соединенных Штатов, якобы исходящую от каждой из этих стран. Это был парадокс: объективно безопасная и мощная Америка, выигравшая холодную войну, занималась поисками демонов, чтобы оправдать свою субъективную уязвимость, возникшую после 11 сентября на благодатной почве неотступных страхов.
Проблема, с которой столкнулся Клинтон и возникновению которой он косвенно способствовал, полностью так и не решив ее, состояла в том, что мир после холодной войны не был столь благополучным, каким он изображался в бодрых детерминистских представлениях о глобализации. Но, отдавая должное Клинтону, следует отметить, что нестабильное состояние в мире делало очень трудным четкое определение приоритетов во внешней политике и выявление основных геополитических угроз. В критических ситуациях, с которыми столкнулся президент Клинтон, в отличие от Буша I, не было явного преобладания добра или зла, как это происходило в ходе разрушительного кризиса советского блока и Советского Союза или вследствие вызывающего акта агрессии, совершенного вторжением Саддама в Кувейт.
Клинтон оказался перед рядом самых разных и при этом иногда пересекающихся проблем, мирных и немирных, отражавших все более тревожные и взрывоопасные ситуации в мире, которые зарождались вслед за американо-советской холодной войной. Появились два новых фактора, отсутствовавших в период президентства Буша. На фоне многочисленных сложных кризисов нижеприведенная хронология дает представление о более конструктивных внешнеполитических инициативах США в сфере общемировых проблем, выходивших за пределы традиционной сферы силовой политики.