Второстепенный - стр. 17
– Чтобы он подрал мне мебель? – наверное, я впервые за все время в море открыто спорил с начальством. По коже пробежал холодок.
– Да ничего бы он не сделал, – из духа противоречия сказал капитан.
– Ну конечно, это ж не ваша каюта.
Василий посмотрел на меня исподлобья и закрыл глаза, демонстративно переводя дыхание. Я обязательно должен был прочувствовать, какую обиду ему нанес.
– Ты ведь знаешь, что надо делать, когда член экипажа пропал? – спросил капитан, успокоившись.
– Вы серьезно?
– Я что, часто шучу? – огрызнулся Василий.
Пожав плечами, я подошел к одной из многочисленных панелей мостика, снял пластиковую крышку и крутанул тумблер. По всему судну протяжным воем раздался сигнал тревоги – семь коротких гудков, один длинный. Охватывая каждый миллиметр обшивки, низкий гул вещал: случилась беда. Дав сигналу закончиться, я повернул переключатель обратно и активировал систему голосового оповещения:
– Внимание всему экипажу, это не учебная тревога. Не учебная тревога. Один из членов экипажа пропал. Общий сбор возле шлюпки по левому борту для дальнейших указаний.
Капитан удовлетворенно смотрел на меня, предвкушая реакцию оторванных от работы людей. Юнга юнгой, но в его глазах это был всего лишь бесполезный котяра, путающийся под ногами и отвлекающий невнимательных лоцманов. По мнению Василия, такое же пренебрежение должны были испытывать все вокруг.
Через две минуты, ровно, как и предписано, весь личный состав отметился на точке сбора. Начались выяснения, пересчет людей, суматоха. Услышав о том, что пропал Обормот, ни один из моряков не возмутился. Глядя на меня обеспокоенными глазами, боцман объяснил, что бегство кота – не к добру.
Разделившись на группы, мы принялись прочесывать помещения, отсеки, трюма в поисках пятнистой пропажи. Один за другим шли доклады, что кота нет ни в одной из условных зон, пока из машинного отделения не сообщили, что нашли Обормота.
Ушастый троглодит сорвался с места и убежал прямо к огромному двигателю, воспользовавшись незапертой впопыхах дверью. Забился под пайолами и, выгнув спину, грозно мяукал на установку, будто увидел там призрака своего итальянского прапрадеда. Бедолагу еле вытянули – так он упирался.
– Я давно говорил, что с насосом не все в порядке, – заключил старший механик. – Обормот того же мнения.
Седеющий зрелый моряк восседал в кресле рядом с Василием, поглаживая испанскую бородку. Капитан, заискивающе улыбаясь, слушал его и время от времени перебивал, чтобы поддакнуть.
– Ну и что, что замена стоит десять штук, – продолжал вещать Георгий Андреевич, – скоро встанем, и трат будет гораздо…
– Больше! – подобострастно вякнул Василий.
– Вы им напишите еще раз. Надоело, что меня игнорируют.
– Конечно-конечно, – любезничал капитан в ответ. – Вот уже открываю и пишу.
– И добавьте, что вязкость топлива чрезмерна. Еще больше разогревать его опасно, а движок уже не справляется с нагнетанием.
– Только я еще напишу внизу ваше имя, – с придыханием вставил капитан.
– Пожалуйста, – ответил стармех. – А я пойду дальше. Много работы.
Когда за главным инженером закрылась дверь, Василий начал причитать:
– Как же с ним тяжело. До того, как Георгий Андреич приехал, с машиной все было в порядке. А он начал что-то крутить, сбил все настройки. Теперь для пуска выбрасываются три порции воздуха, а должна одна.