Второе признание - стр. 19
– Да, это можно, – он опустошил стакан и поставил его на стол. – Но деньги мистера Сперлинга просто улетят на ветер. Даже если этот билет действительно принадлежит мистеру Рони и он и вправду член партии – что, кстати, я допускаю, – вся эта история мне кажется чистым маскарадом. – Он отер губы. – Я не корю тебя за твои действия, Арчи, ты действовал в присущей тебе манере, а она мне хорошо известна; не скажу также, что ты превысил полномочия или нарушил инструкции, поскольку я разрешил тебе действовать на свое усмотрение, но ты мог по крайней мере позвонить, прежде чем решаться на бандитский налет.
– Неужели? – насмешливо спросил я. – Извините, но с каких пор вы требуете постоянно держать вас в курсе, если речь идет всего лишь о подножке будущему жениху?
– Ни с каких. Но ты знал, что в деле появляется дополнительный фактор, по крайней мере, мог предполагать. Так вот, теперь это не предположение. Вместо тебя мне позвонил другой человек. И его голос тебе знаком. Мне тоже.
– Арнольд Зек?
– Имя названо не было. Но голос был тот же самый. Спутать его нельзя, это ты знаешь.
– И чем он нас порадовал?
– Имена мистера Рони и мистера Сперлинга не прозвучали тоже. Но сомневаться не приходится. По сути мне было велено немедленно прекратить любую деятельность, связанную с мистером Рони, в противном случае грядут неприятности.
– И чем его порадовали вы?
– Я… выразил протест. – Вулф хотел налить себе еще пива, обнаружил, что бутылка пуста, и поставил ее на место. – Тон его был еще более бесцеремонным, чем в прошлый раз, и я не стал скрывать недовольства. Я изложил ему свою точку зрения, не обременяя себя подбором слов. В итоге он поставил ультиматум. Он мне дал двадцать четыре часа на то, чтобы положить конец твоей развеселой загородной деятельности.
– Он знал, что я был там?
– Да.
– Ну и ну, – я присвистнул. – Вижу, этот Рони – большой ловкач. Член коммунистической партии плюс один из приспешников мистера Зек… Впрочем, ничего удивительного в этом сочетании нет, если вдуматься. И на него поднял руку не только я, но и Сол, и Рут. Проклятье! Надо быстро… Когда был звонок?
– Вчера, ближе к вечеру… – Вулф взглянул на часы. – В субботу, в десять минут седьмого.
– То есть срок ультиматума истек восемь часов назад, а мы еще сучим ножками. Но все равно, ведь мы могли взять тайм-аут, поменять тактику, хуже бы не было. Почему вы мне не позвонили и не…
– Замолчи!
Я приподнял брови:
– Почему?
– Потому что, если мы сидим, поджав хвост и забившись в угол, давай проявим такт и не будем вещать об этом! Я корю тебя за то, что ты не позвонил. Ты коришь меня за это же. Держать дверь на замке – это элементарное благоразумие, но это вовсе не…
Может, он произнес что-то еще, но я этого уже не слышал. Мне на своем веку довелось наслушаться разного шума, в том числе и столь громкого, что Вулфу приходилось прерывать свои занятия, а мне выскакивать из кресла и сломя голову нестись через всю комнату, – но такого шума я не слышал никогда. Чтобы его воспроизвести, нужно пригласить сотню полицейских, расставить их вокруг твоего квартала и велеть им палить одновременно по окнам из их самого могучего оружия.
Потом наступила мертвая тишина.
Вулф что-то сказал.
Я дернул на себя ящик стола, схватил пистолет, выбежал в прихожую, щелкнул по кнопке выключателя над крыльцом, снял цепочку, открыл дверь и шагнул вперед. На другой стороне улицы слева зажегся свет в двух окнах, раздались голоса и высунулись головы, но сама улица была пуста. Тут я заметил, что под ногами у меня вовсе не каменная плитка крыльца, а стекло, и если мне не нравится стоять на этом конкретном куске стекла, в моем распоряжении множество других Стеклом было усыпано все: крыльцо, ступеньки, дорожка. Я поднял голову, и тут сверху пролетел еще один кусок, по счастью обогнул меня стороной и со звоном разбился на мелкие кусочки прямо у моих ног. Я подался назад, за порог, закрыл дверь, повернулся и увидел Вулфа, который с озадаченным видом стоял в холле.