Вторая путеводная звезда - стр. 12
Стало быть, у них либо другой родни нет, либо в семье все очень сложно.
Утешало уже то, что слова ребенка оказались не совсем беспочвенными: наличествовала квартира, где он проживал, и бабушка наличествовала.
– Мамино имя как, Михасик? – присел на корточки перед мальчиком детектив.
– Я не Михасик, я Михаська!
– Хорошо. А мама?
– Юлька.
– А ты как маму звал?
– «Мамочка».
– Тогда кто ее «Юлькой» называл?
– Бабулечка.
Не так уж глуха «бабулечка», раз общается с внучкой!
– Пойдем в комнату, не будем мешать твоей бабушке, – произнес Кис погромче и покосился: и точно, она ухо навострила, прислушиваясь. Ну-ну.
Все это было странно. Если мать Михаськи впрямь похитили, то поведение бабушки выглядело неадекватным. Казалось бы, она должна радоваться, что кто-то явился с намерением Юлю искать! А она вместо этого прячется за своей глухотой и у своей кастрюли… Почему? Может, она сама неадекватна? Или все же Михаська сочиняет? Или чего-то не понимает… тогда как бабушка все отлично понимает? Юля уехала с любовником, например… И он не «тащил» ее, как подумал ребенок, а крепко обнял…
Гадать Алексей не стал: видно будет.
Он заглянул в комнаты. Одна, поменьше, была явно комнатой бабушки: старомодная кровать, комод и шкаф. Другая, где наличествовали две тахтушки – одна побольше, другая поменьше, выдавала место обитания Михаськи и его мамы. Тахтушки были прибраны – постельное белье с них убиралось, надо думать, каждое утро, во внутренний ящик под лежбищем, – и днем они имели цивилизованный вид диванчиков.
Детектив расположился на одном из них, усадив рядом Михаську.
– Как зовут твою бабушку?
– Люба.
– А по отчеству?
Мальчик снова быстро и часто пожал плечами, высоко их поднимая и утапливая головку в грудной клетке.
– Ну, подумай, ты ведь слышал, как к ней обращаются: Любовь… как дальше?
– Какая же бабулечка любовь? – изумился Михаська. – Любовь – это когда в кино целуются!
Алексей улыбнулся. Даже если было много странного в этой семье, то радовало уже то, что мальчонка говорит «мамочка» и «бабулечка», – значит, воспитан в ласке. Ему вспомнилась девушка в кожаной юбке, Настена, которая о своем ребенке спрашивала, не орал ли Васька… В этой семье наверняка говорят иначе. В ней спрашивают, не плакал ли малыш…
Две разные фразы – два разных мировоззрения.
Уведя Михаську, Алексей надеялся, что бабушка придет в комнату вслед за ними, – посмотреть, что там некий чужой дядя делает с ее внуком… Или, скорее, с правнуком.
Но она не появилась. Стоит в коридоре и подслушивает? Но даже если она и преувеличивала свою глухоту для сыщика, то все равно слух у нее, вероятно, понижен, иначе и быть не может в таком возрасте, – значит, подслушивать она не могла… Странно, странно все это.
Алексей подумал немножко и вновь решил, что пока не следует форсировать события.
– Давай поиграем, – предложил он Михаське. – Я буду вместо твоей мамы, а ты вместо «дяди», который пришел к вам в квартиру, а потом твою маму с собой забрал. Давай?
– А как же ты будешь вместо мамы? Ты же не знаешь, что мамочка говорила!
– А ты мне подскажешь.
– Ладно, – согласился Михаська, и они вышли в прихожую. – Ты встань вот тут, слева, как мама! А я вот здесь, у двери, – потому что я первым добежал, когда звонок зазвонил, и открыл дверь. И этот дядя вошел.