Вторая молодость Фаины - стр. 7

— Анфиса Васильевна, а что значит раненую меня привезли?

9. Глава 3

Анфиса Васильевна посмотрела на меня долгим взглядом, вздохнула:

— Так может и хорошо, что забыли-то? И не надо вам вспоминать, барышня. Вам, господь жизнь подарил, так и живите.

Я не стала настаивать, подумала, что сейчас женщина снова расстроится, решила, что когда врач меня будет выписывать, то я у него спрошу.

Подошла ближе к Анфисе Васильевне и обняла её:

— Правы, вы правы, Анфиса Васильевна, надо жить.

— Вот то и дело! — широко улыбнулась женщина и снова начала открывать «чемодан».

Когда мы его, наконец, общими усилиями открыли, то я удивилась. Вещи все были довольно дорогие, ну на мой взгляд. Хорошая ткань, незаношенное.

В «чемодане» нашлось несколько платьев, две юбки и несколько блуз. Помимо этого, там было бельё. Смешное, конечно, такое «бабушкино».

«Ну тебе, Фаина Андреевна, не привыкать к панталонам,» — весело подумала я

У меня вообще настроение было хорошее. Лето, молодость, новая жизнь.

Надела я простое, приятного серого цвета платье. Удобные башмачки, тоже явно, не дешёвые.

Анфиса Васильевна сама предложила оставить пока кофр, так она назвала «чемодан» у неё:

— Барышня, куда же вы потащите енту монстру, а как устроитесь, — Анфиса Васильевна снова виновато спрятала глаза, — то пришлёте кого-нибудь ко мне сюда.

Я понимала, что за те три месяца, что я лежала, а она ухаживала за мной, женщина прикипела ко мне, и теперь понимая, что я ухожу, практически на «улицу», ей было неловко и даже стыдно. Но, женщина сама жила где-то при больнице и никак не могла помочь несчастной девице в моём лице.

Чуть позже пришёл Иван Петрович, принёс бумаги и строго по врачебному сказал:

— Фаина Андреевна, как устроитесь где, если не в Петербурге будете, то эти бумаги передайте местному врачу, пусть вас наблюдают.

А я подумала, что сейчас хороший момент расспросить о «моём ранении».

— Иван Петрович, — обратилась я к доктору, замечая, что говорю не так, как мне было свойственно в прежней жизни, а будто бы приноровившись к местной речи, — я вот совсем не помню, почему и как получила ранение, не могли ы вы мне рассказать.

Доктор посмотрела на меня внимательно, видимо, оценивая, насколько далеко простирается моя «забывчивость», но ничего про «потерю памяти» больше не сказал, а вот про события трёхмесячной давности довольно сухо, словно из медицинской карты зачитывал, произнёс:

— Поступили вы, Фаина Андреевна, в очень плохом состоянии, привезла вас матушка, сказала, что нашла вас в доме, рядом с вами был пистоль, а в груди у вас было ранение.

Я удивлённо посмотрела на замолчавшего доктора:

— Получается, что я сама себя пыталась убить?

— Я этого не сказал, — Иван Петрович недовольно нахмурился, — хотя матушка ваша настаивала именно на такой версии и полицейским тоже так и заявила.

Я сразу уловила, что к матушке Фаины доктор явно не благоволит, вилимо та ещё «особа».

— А что думаете вы? — я вопросительно посмотрела на мужчину

— То, как выглядело пулевое отверстие указывало на то, что стреляли с расстояния, — поясни доктор, почему-то оглянувшись в сторону двери, как будто бы опасался, что кто-то может подслушать.

И в ответ на мой непонимающий взгляд добавил:

— Ожога на коже не было, какой обычно бывает, когда стреляют, приложив пистоль вплотную