Вторая Мировая – война между реальностями - стр. 5

И опять встает вопрос, что делать, как распределить силы? Повод к войне лежит на юге – это Австро-Венгрия. Там же и территории, которые Россия с удовольствием присоединила бы к Привислинскому краю – Галиция со столицей во Львове (в 1939 году эти земли действительно удалось аннексировать, они оставались в составе СССР до 1991 года, а сейчас принадлежат Украине). Главный же противник – на севере.

Российское командование отринуло формальные принципы военного искусства во имя быстрой и громкой победы. Оно бросило основные силы против Австро-Венгрии, оставив против Германии менее трети наличных войск.

Здесь нужно подчеркнуть, что ввиду размеров России развертывание русской армии отставало от развертывания немецких и австро-венгерских войск. Однако российский Генштаб превратил эту проблему в преимущество: Россия не создавала в начале войны никаких серьезных резервов – резервами автоматически становились прибывающие на фронт корпуса второй и третьей очереди.

В исторической литературе к российской схеме развертывания относятся довольно критически, указывая на распыление сил между фронтами. Действительно, русский план войны не давал гарантии разгрома Австро-Венгрии ни в его осуществившейся в реальности версии «А» – ни тем более в версии «Г», которая была создана на тот маловероятный случай, если Германия направит все свои силы на Восточный фронт. С другой стороны, в версии «А» против Германии направлялось слишком много сил для обороны, в то время как для наступления их могло оказаться (и оказалось) недостаточно. Аналогичным образом в версии «Г» австрийский фронт был оставлен слишком сильным.

Эта критика была бы правильной, если бы вся война ограничивалась Восточным фронтом.

Российское военное руководство довольно правильно представляло себе общий рисунок предстоящей войны: Германия главными силами нападет на Францию, а не на Россию, то есть будет осуществлена версия развертывания «А». Мобилизацию Франция и Германия проведут быстро и четко, в результате чего первый кризис на французском фронте возникнет уже на 20-й день мобилизации. К этому времени русская армия будет готова примерно на две трети, то есть будет развернуто от 60 % до 70 % состава, причем практически повсеместно без тыловых структур и тяжелой артиллерии.

Военная наука требовала ждать сосредоточения войск. Однако 90 % готовности Россия достигла бы только на 45-й день мобилизации. К этому времени во Франции все уже могло закончиться. Российское командование полагало, что разгром Франции (вне зависимости от того, выйдет она из войны или нет) окажет самое неблагоприятное воздействие на Восточный фронт, невзирая на любые достигнутые там успехи. По сути, оно тоже считало, что судьба Австро-Венгрии будет решаться на Сене, а не Буге.

Таким образом, нужно было начать помогать французам на 20-й день мобилизации. Французские займы, на которые часто намекают в межвоенной литературе, здесь, вероятно, ни при чем: логика коалиционной войны настоятельно требовала активных действий на востоке именно в момент кризиса на западе.

Следовательно, русские войска должны были вторгнуться в Восточную Пруссию. Кроме всего прочего, надлежало иметь в виду, что связывание боем 8-й немецкой армии, а лучше – оттеснение ее к Висле стало бы лучшей гарантией от неожиданного удара с севера против Люблинской группировки русских войск.