Вторая мировая война - стр. 77
Успех при Седане был поистине чудом для немецкой армии, у которой к тому времени почти закончились боеприпасы. У люфтваффе было бомб только на четырнадцать дней боевых действий. Довольно уязвимыми были немецкие танковые и моторизованные части. Тяжелых танков Т-III и Т-IV, способных на равных противостоять французским и английским танкам, тогда в немецкой армии было мало. Армия также нуждалась в переподготовке, особенно офицерский состав, поскольку она слишком быстро выросла со 100 тыс. солдат и офицеров до 5,5 миллионов. То, что дата начала операции «Гельб» переносилась двадцать девять раз, позволило вермахту пополнить свои резервы и тщательно подготовиться к началу кампании. Если бы, как того хотел Гитлер, вторжение во Францию началось предыдущей осенью, то почти наверняка оно закончилось бы полным разгромом немецкой армии.
В Лондоне 14 мая даже военный кабинет имел довольно смутное представление о том, что происходит к западу от реки Маас. По случайному стечению обстоятельств Энтони Иден, министр иностранных дел, объявил в тот день о создании местных добровольческих отрядов обороны (вскоре переименованных в войска местной обороны). Меньше чем за неделю в их ряды записалось около 250 тыс. человек. Однако ближе к вечеру 14 мая, когда пришло срочное послание от Рейно из Парижа, правительство Черчилля начало осознавать масштабы кризиса. В послании французский премьер требовал, чтобы Англия предоставила еще десять эскадрилий истребителей для защиты французских войск от атак немецких бомбардировщиков. Он сообщил, что немцы прорвались к югу от Седана и, как он полагал, планирует наступление на Париж.
Генерал Айронсайд, начальник Имперского генерального штаба, приказал выслать офицера связи в штаб или Жоржа, или Гамелена. У англичан было очень мало информации о происходившем, поэтому Айронсайд решил, что Рейно пребывает «немного в истерике». Но Рейно вскоре понял, что ситуация даже более катастрофична, чем он полагал. Даладье, министр обороны, только что получил донесение от Гамелена, которого новости о развале Девятой армии, наконец, вывели из состояния благодушия и спокойствия. Поступили и донесения о том, что танковый корпус Райнхардта захватил Монкорне. Поздним вечером Рейно собрал в министерстве внутренних дел совещание, на котором присутствовали Даладье и военный комендант Парижа. Если немцы действительно планировали начать наступление на Париж, то необходимо было обсудить меры по предотвращению паники и поддержанию порядка и законности в городе.
На следующее утро в 7.30 Черчилля разбудил телефонный звонок от Рейно. «Мы потерпели поражение», – выпалил Рейно. Черчилль, все еще не проснувшись, ответил не сразу. «Нас разбили; битва проиграна», – в отчаянии сказал Рейно.
«Послушайте, но ведь это не могло произойти так быстро», – ответил, наконец, Черчилль. «Фронт прорван у Седана; немцы вводят в прорыв крупные силы с большим количеством танков и бронеавтомобилей». Как вспоминал впоследствии Ролан де Маржери, советник Рейно по вопросам внешней политики, после этого Рейно добавил: «Дорога на Париж открыта. Пошлите нам всю авиацию и все войска, какие только можете».
Черчилль решил тут же вылететь в Париж, чтобы поддержать Рейно и укрепить в нем решимость, но вначале созвал совещание военного кабинета, для того чтобы обсудить просьбу французов о посылке им десяти эскадрилий истребителей. Черчилль был решительно настроен сделать все, чтобы помочь Франции. Однако главный маршал авиации Даудинг, командующий истребительной авиацией, был категорически против посылки каких-либо дополнительных английских самолетов во Францию. После крайне бурных дебатов Даудинг встал, и, обойдя стол, положил перед Черчиллем лист бумаги, на котором были указаны предположительные потери самолетов, подсчитанные на основе текущих потерь. Еще десять дней таких потерь – и ни во Франции, ни в Англии не останется ни одного «харрикейна». Военный кабинет был потрясен этим аргументом, но все же склонился к тому, чтобы послать во Францию четыре эскадрильи.