Вторая единственная - стр. 37
— Как ты смеешь говорить такое про мою женщину?!
— Вы что?! Прекратите! Я охрану позову!
— Зови, — соглашаюсь холодно. — Но учти, я перегрызу тебе шею раньше, чем сюда зайдут, — демонстрирую козе острые волчьи клыки. — Спрошу ещё раз: как ты посмела назвать мою женщину дрянью?!
То, что моя жена уехала с каким-то гусём в Левенрос, этой коровы не касается. Никто не смеет говорить про Дарину плохо.
— Я-а-а… Она-а… — испуганно лопочет хамка. — Я из-за Тартарола так сказала… — признается и бледнеет.
У меня от этой информации звон в бубне. Из-за Тартарола?.. Чо, мать твою?!
Разжимаю пальцы, делаю символический шаг назад. А девка припечатывает ладонь к губам и смотрит на меня большими глазами.
— Объясни, — требую.
— Я не могу сказать, — мотает головой. — Я вообще не должна была об этом говорить.
— Тогда сдохни, — провожу языком по клыку и хищно смотрю на потенциальную жертву.
Время на раздумье вышло, и я отменяю символический шаг назад символическим шагом вперёд.
— Я скажу! Скажу! — верещит баба.
— Слушаю, — выдыхаю ей в лицо.
— Дарина сегодня взяла у меня половину порции Тартарола. Сказала, что для личных нужд. Вот я и подумала, что вы… Ну-у-у… Что она… Э-э-э… — мнётся, — хочет свести вашу метку, — дышит тяжело. — Это же очевидно, — оправдывается, надеясь сохранить жизнь.
Очевидно, что лапа собралась со мной развестись. Увольнение, Вова, Левенрос, Тартарол… Всё сходится. Твою ж мать!
— Знаешь, во сколько у них поезд? — едва сдерживаюсь, чтобы не сорвать злость на девке.
— В обед, кажется, — ползёт на рабочее место. — Но я не уверена.
А я уверен на все сто железобетонных процентов — мой поезд ещё не ушёл. Сначала догоню паровоз, который везёт мою жену в Левенрос, потом вырву ноги Вове, а после… Не знаю, что будет после. Меня кроет злостью так, что башка трещит.
Прихожу в себя уже в такси. Едем на вокзал дварфов. Вова, приготовься.
***
— Билет на поезд до Левенроса, — сую деньги в окно кассира.
— Все билеты проданы, билетов больше нет, — кассирша-дварф выдвигает наружу монетницу с моими купюрами.
— Значит, роди для меня этот чёртов билет!
Я и так в бешенстве, ещё эта кассирша нервы делает. Пофиг мне, что билетов нет! Надо!
— Не буяньте, мужчина, — тётка — тёртый калач, не струхнула. — Билеты проданы, мест нет.
— Денег хочешь? — сую руку в карман, достаю мятые купюры. — Забирай всё, только организуй мне место в поезде!
— Ничего не выйдет, — кассирша упирается рогом. — Даже если я разрешу вам сесть в поезд без билета, вы не успеете. Он уже отходит, — высовывается из окошка и показывает пальцем на паровоз.
Только тронулся — гудит, набирает скорость. Локомотив и два вагона. В одном из них сейчас моя лапочка и гусь Вова. Жить ему осталось недолго.
Дварфша прячется в свою будку, а я бегу к путям навстречу приближающемуся поезду. Торможу на перроне, жду. Поезд проплывает мимо меня, и я, цепляясь за поручень на торце последнего вагона, запрыгиваю на металлическую площадку. Полдела сделано, осталось попасть внутрь. Дверь здесь почему-то отсутствует. Площадка есть, а двери нет. Дварфы те ещё машиностроители.
Высовываюсь из-за угла, чтобы оценить расстояние до боковых дверей, и понимаю, что впереди жопа. На горизонте маячит чёрная дыра в пространстве — межмировая граница. И лучше бы мне оказаться внутри поезда, когда он будет её пересекать. Снаружи я могу не выдержать перегруза. Практики у меня не было, но наслышан.