Вся история Петербурга: от потопа и варягов до Лахта-центра и гастробаров - стр. 21

Другим важным мотивом царя было следование западной моде. Именно оно послужило стимулом, например, к тому, чтобы царь начал свозить из Европы скульптуры для украшения Летнего сада, как подлинно античные (среди них – знаменитая «Венера Таврическая»), так и заказанные у видных мастеров специально для Петербурга. Видя, что в Европе набирают популярность так называемые кабинеты редкостей, где экспонируются разнообразные «древние, редкие и курьезные вещи», он и сам начал собирать коллекцию анатомических аномалий, которая со временем легла в основу коллекции первого русского музея – Кунсткамеры. Война войной, а на престиж деньги всегда найдутся. (Илл. 6)

После того как Россия победила Швецию и окончательно утвердилась на берегах Балтики, только что созданной империи просто необходим был, как сейчас бы сказали, международный пиар.

28 января 1724 года Петр I подписал указ об учреждении Академии наук и художеств. Из Европы были приглашены несколько заметных или очень перспективных ученых, среди них – математики Николай и Даниил Бернулли, астроном Жозеф-Никола Делиль. В некотором роде император попытался заместить одним учреждением сразу всю сложную систему просвещения. Это был и научный институт, и университет, и библиотека, и музей. Первые годы у Академии даже не было собственного помещения – открытие произошло в доме, незадолго до этого конфискованном у опального дипломата Петра Шафирова, на нынешней Петроградской стороне.

Через некоторое время институция переехала на Васильевский остров, но не в здание Кунсткамеры, которое только строилось, а во дворец Прасковьи Федоровны, вдовы брата Петра I Ивана.

Нет никаких свидетельств того, что император планировал Академию наук как стратегический проект.

Тем не менее процесс, который он запустил, оказался основательным и долгосрочным. Даниил Бернулли рекомендовал пригласить в Академию Леонарда Эйлера. Присутствие двух великих математиков сделало Петербург заметным на культурной карте мира. Молодые люди из России, получившие хорошее образование, сами становились известными учеными, писателями, градостроителями, художниками. Овладев систематическими знаниями об устройстве мира, многие их них стали замечать поверхностность петровских преобразований, понимать, что, для того чтобы стать частью Европы, России нужны глубокие политические и социальные перемены в сторону большей гуманности и большей свободы.

Словами автора перестройки 1980-х годов Михаила Сергеевича Горбачева можно было бы сказать, что процесс пошел.

Даже будущие противники петровских реформ некоторым образом сформулировали свои взгляды благодаря им: они умели читать если не на латыни, то по-французски, видели Париж и Амстердам, были хорошо знакомы с западной политической мыслью и философией.

Петербург оказался не только столицей, торговым портом и градостроительным образцом, но и форпостом импортированной культуры, которая быстро прижилась на берегах Невы и стала частью их ландшафта. От первых петровских пенсионеров и приезжих профессоров до появления великих русских ученых, писателей и художников прошло меньше ста лет.

В Петербурге нет памятника человеку, который его спас, – генерал-фельдмаршалу Бурхарду Христофору Миниху. Если бы не он, Санкт-Петербург, возможно, ждала бы судьба рядового провинциального города, разве что имеющего необычное происхождение.