Встретимся на той стороне - стр. 39

— И что же? – и я боялась, что он захочет уточнений.

— Это были лишь мои сомнения, – и магия скрутила меня с болью, я с трудом сдержалась, чтобы не содрогнуться. — Всё хорошо, мой принц.

— Неужели? – проговорил Рангас и обернулся ко мне.

Лицо его было невыносимо жёстким, глаза были полны колкой тьмы. Он знал, что я врала, знал, что уходила от ответа… он знал, что я была с Тэлем? Он ревновал?

— Мой принц?

— Иди сюда, – приказал он и я пошла, потому что нельзя было ослушаться. — Ты всё ещё мой любимый клинок, Кита, – проговорил он, когда я подошла к нему на расстояние вытянутой руки.

— Я счастлива, мой принц, – ответила я и отчего-то по мне снова ударило магией… я врала?

— Чему?

— Что вы любите меня…

Он протянул ко мне руку и с силой сжал шею.

— Ты принадлежишь мне, Кита, – прорычал мне в лицо Рангас. — Не смей забывать об этом.

Я не смогла ответить, лишь всхлипнула что-то согласное и извинительное, прикрывая глаза, а дальше… он наказал меня – со всей жестокостью, которая была в нём, и всей своей извращённой любовью, которая отзывалась в Ките магическим откликом.

Я не считала, что он ужасен, что не заслужила синяки на своём теле, что боль это не награда, которая стирается тем, что после меня ласкали и любили. Нет…

Один из немногих раз, как я очнулась от зависания со слезами на глазах.

— Вика? – беспокойно посмотрел на меня Влад. — Что такое, Викуль?

И я просто прижалась к нему, мне не хотелось говорить, мне хотелось человеческого тепла.

Вот чего не знала Кита, и снова-снова, ещё раз, это странно, ведь с Викой всё в порядке, почему так? И понятно, что Кита познала это человеческое тепло, обычное обращение без принуждения, без использования… настоящую ласку, настоящую нежность, а не подмену, которая тянется за наложенными магическими чарами, которая отзывается благодаря заклинаниям.

— Вика? – Влад настаивал, чтобы я объяснилась.

И в голове невольно всплыло сравнение с Максимом. Он не спрашивал, почему я рыдала, просто дал мне возможность поплакать, смирившись с тем, что мне это нужно, приняв то, что я не хочу объяснять, или не могу. Не факт, что он больше не вернётся к этому вопросу, но в тот момент так важно было это простое присутствие рядом, эта его успокаивающая меня рука, нежно и с участием гладящая спину.

— Не знаю, – ответила я мужу через силу. — Из-за завтра переживаю, – тоже отчасти не соврала.

— Всё будет хорошо, Вика, – вздохнул он и обнял меня в ответ. — Прости, что не могу пойти с тобой.

Я понимающе угукнула, Влад ещё немного меня пообнимал, потом встал со вздохом и пошёл на кухню налить мне воды.

Владислав не любил мои слёзы, раздражался из-за них.

Его мама никогда не плакала, вообще была очень мало эмоциональной женщиной. Он, когда мы съехались, оказался очень удивлён, что, например, когда у меня месячные я могу разрыдаться из-за сущей ерундовины, или из-за сцены в фильме или книге – это было для него чем-то инопланетным.

И обнимать… Влад стал делать это, когда я плачу, только после колкого комментария бывшего мужа Джулс. Я как-то поругалась с мамой и расплакалась, а муж застыл надо мной, не зная, что делать. Сашка, которого все в их тусовке, да и я тоже, называли Моцартом, пришёл на помощь и, без церемоний отодвинув Влада в сторону, сгрёб меня в свои безразмерные объятия, успокаивая. Вызвал во Владе приступ ревности, но приложил комментарием: “плачет женщина твоя, не тупи – обнял и полпроблемы решил, а иногда и всю целиком!” И да, Сашка, как и Джулс, Влада не жаловал.