Встречи-расставания. О людях и времени, в котором мы живем - стр. 2
Не стану пересказывать наш с ней дальнейший разговор. Скажу только, невыносимо тяжело было слышать то, о чем мне рассказывала эта женщина. Благо у священника есть возможность спрятаться за тайной исповеди, не вынося на всеобщее осуждение чьи-то чужие грехи, о которых ему становится известно. Священник предпочитает молчать, нежели говорить дурное о каком-то конкретном человеке, о котором ему стало что-то известно. Как не принято говорить плохого о покойниках. О покойниках только хорошее или молчи. Вот и я в таком случае лучше промолчу.
Хотя нет, было же в этих отношениях и что-то доброе. Продержался же этот союз целых десять лет. Анна и сама мне сказала, что любила своего мужа, и первые годы их отношений были мирными и даже теплыми. И за Ванечку она ему благодарна. Тем более замуж она выходила поздно и, как всякая нормальная женщина, мечтала о ребенке.
Понимая, каких усилий стоило Анне приехать сюда к нам, в нашу деревню, я, не разоблачаясь, исповедовал ее, соборовал и причастил запасными дарами. Живой я ее больше не видел. Видел мертвой, отпевал, а потом и хоронил. В моем представлении, Анна – одно из самых чистых, светлых созданий, кого мне посчастливилось встретить в своей жизни. И одно из самых по-женски несчастных.
На сорок дней я снова приезжал на кладбище и служил у нее на могилке. Собралось много людей. Я знал лишь некоторых учителей из школы, где работала Анна. Понятно, присутствовал и вдовец, принимавший многочисленные соболезнования. Помню, чей-то большой представительский «Мерседес» умудрился протиснуться в пространство между могилами и стоял, разве что только не уткнувшись носом в крест с фотографией Анны. Зачем? Какая в том была необходимость? Здесь же рядом с отцом я увидел Ванечку, мальчика лет восьми, внешне очень похожего на Анну, но с глазами уже хорошо известного мне серо-зеленого цвета.
Я смотрел на это множество людей и вспомнил историю, рассказанную мне Анной в ту нашу единственную встречу в храме. Мама у нее умерла, когда сама Аня была еще маленькой. Воспитывали ее отец и мачеха, женщина строгая, но порядочная и справедливая в отношениях с падчерицей. О таком детстве можно прочитать в каком-нибудь английском романе, где автор описывает годы, проведенные героиней в закрытом пансионате или интернате для девочек. Вот что-то похожее на отношения между воспитанницей пансионата и классной дамой установилось между девочкой и ее мачехой.
Детей у Аниного отца в новом браке не появилось, девочка оставалась одна. Оба взрослых старались, чтобы ребенок был накормлен, опрятно одет, воспитан и успевал по учебе. Любил ее по-настоящему только родной отец, но так, как может любить мужчина, не слишком-то щедрый на внешнее проявление эмоций.
Но даже и относись он к своему ребенку сердечнее, еще вопрос, насколько отец способен заменить девочке маму. А вот и та история, рассказанная мне Анной:
– Однажды, вернувшись домой сразу после работы, еще не успев переодеться, я отправилась на помойку вынести мусор. Прихожу и вижу старушку, копающуюся в контейнере с отходами. Одета она была очень скромно, но не грязно. Лицо не спитое, открытое, без видимых признаков, отличающих людей с зависимостью. Мне ее стало жалко. Нащупав у себя в кармане кошелек, я его открыла, достала несколько мелких купюр и отдала их старушке. Та взглянула на протянутые ей деньги, потом подняла глаза и посмотрела на меня. Взгляд добрый, без тени осуждения или укора в сторону нас, всех остальных, кому нет нужды копаться в помоях. Взяла она у меня эти деньги, поклонилась и произнесла: «Спасибо, доченька».