Встречи на краю. Диалоги с людьми, переживающими утрату, умирающими, исцеляющимися и исцелившимися - стр. 32
Т.: Это неплохая идея. Проблема лишь в том, что мы все живём в разных штатах, и у нас не получается находиться рядом с папой в одно и то же время… Но когда я задумываюсь об этом, мне приходится признать, что на самом деле даже между собой мы не говорим о происходящем так, как надо бы. Когда папа впервые заболел, он рассказал мне о своих переживаниях, но при этом он беспокоился о том, чтобы «беречь» других членов семьи. Я – старший из его детей, поэтому именно на мне лежит этот груз, связанный с осуществлением его воли, а также с тем, чтобы объяснить другим его решения. Я как будто начинаю торговать смертью, и это мне совсем не нравится. Я не хочу быть посредником. Будь моя воля, я бы забрал его домой и заботился бы о нём, сколько потребуется. Моя жена также к этому готова, и хотя, возможно, иногда это будет трудно, мы смогли бы справиться. Внуки любят его, и, я уверен, они также помогут заботиться о нём. Но как я могу так поступить, если отец сказал, что не хочет жить в таком состоянии? Из-за какого‑то несчастного укола пенициллина я оказался в глубочайшем моральном кризисе.
Было решено, что Том устроит семейное собрание. На котором будут присутствовать все, включая их мать, чтобы «немного глубже понять происходящее и сделать это как можно скорее».
Позже этим же вечером позвонила разгневанная мать Тома: «Что за чушь вы говорите моему сыну? Что он должен убить своего отца?!» Её гнев был естественным выражением печали и смятения, которые она переживала на протяжении последнего месяца. Понимая это, я напомнил себе, что стоит относиться к ней мягче и внимательно, от всего сердца, слушать, чтобы разглядеть существо, скрывающееся за этой болью. В течение некоторого времени мы обсуждали ту сложную ситуацию, в которой она оказалась: когда нужно отпустить любимого человека и в то же время отдать дань уважения его возможным желаниям и позволить ему с достоинством пережить свою болезнь и самостоятельно решать, каким образом с ней справляться. Вскоре её гнев обратился в глубокие рыдания. Она также «была измождена необходимостью решать, что делать дальше», разрываясь между двумя моделями поведения – хорошей жены и помощницы, которая даёт своему мужу возможность уйти так, как он решил. Когда мы более подробно стали обсуждать, как её сыновья и дочь реагируют на эту ситуацию, она сказала: «Да, вы знаете, я разговариваю то с одним, то с другим. Мы не собирались все вместе, как вы посоветовали Тому. По крайней мере мы не разговаривали все вместе так, как это сейчас, возможно, необходимо. Я не знаю, можем ли мы ждать неделю или две, чтобы все могли собраться вместе, ведь состояние моего мужа таково, что требует незамедлительного решения. Я не хочу, чтобы он умер только потому, что мы не могли определиться, что нам делать».
Стивен: Я знаю, что жизнь почти не готовит нас к подобным ситуациям. По крайней мере не существует никакого очевидного ответа. Однако любовь, существующая между вами, мягким шёпотом обращается к вам из сердца – в той мере, в какой вы способны открыться ей и просто слушать, – и подскажет, как правильно поступить в этой ситуации прямо сейчас. В каждый новый миг, в каждом состоянии, в каждой ситуации возникает новая истина, и всё, что мы можем сделать, – это позволить своему сердцу откликаться на происходящее так, как оно считает нужным. И неважно, что через миг безжалостный голос вины, доносящийся из ума, возможно, будет настаивать на том, что мы «должны» поступать иначе…