Вселенная номер два - стр. 14
Ей показалось, что под двумя дырявыми пледами, в которые попрошайка закуталась с головы до ног, у нее был младенец.
Настя остановилась. Поставила трек в плейлисте на паузу. Нахмурилась. Что ей, больше всех надо? Повертевшись на месте, Настя сделала шаг к выходу на станцию. Потом развернулась к попрошайке. Затем снова рванула к выходу – но какая-то невидимая сила остановила ее и заставила вернуться к сгорбившейся на полу фигуре.
Настя никогда не считала себя борцом за справедливость. Но сейчас ей почему-то захотелось вмешаться. Одно дело, если какая-то цыганка или просрочившая визу филиппинка выпрашивает деньги в метро на обратный билет и бутылку дешевого алкоголя. Другое – если она украла для этих целей невинного ребенка. В таком случае Настя сдаст ее в полицию. Или, в крайнем случае, сфотографирует эту гадину и запостит ее физиономию в соцсетях.
В то, что у попрошайки может быть свой собственный ребенок, Настя не верила. В свое время, подрабатывая колумнистом в студенческом онлайн-издании, она помогла подготовить журналистское исследование на тему воровства малышей для подпольного бизнеса по выкачиванию денег из доверчивого населения. А даже если это ребенок попрошайки, пусть им занимаются социальные службы.
Немножечко гордясь собой – не зачерствела еще душа! – Настя нависла над фигурой, устроившейся на полу. Кроме них двоих, в переходе практически никого не было: час поздний, метрополитен скоро закрывается.
– Чей ребенок? – требовательно поинтересовалась Настя, на всякий случай приготовив смартфон для записи видео.
Попрошайка пошевелилась, стянула с головы угол пледа, который она использовала в качестве капюшона, и подняла затуманенный взор. Ее темные зрачки смотрели сквозь Настю в неведомые и недостижимые дали. Да она же в хлам обдолбанная!
Настя внимательно осмотрела скрючившуюся фигуру – так и есть, в руках попрошайка сжимала куль тряпья, из которого виднелась крохотная детская ручка.
– Украла ребенка? Признавайся! – строго приказала Настя и навела на попрошайку камеру.
Попрошайка сфокусировала на ней мутный взгляд.
– Это мой! – треснувшим голосом проговорила женщина.
Настя хмыкнула. На вид попрошайке было не меньше сорока – изможденное лицо, тяжелые мешки под глазами. Какие в таком возрасте младенцы?
– Хорош заливать! Я тебя сейчас копам сдам!
Попрошайка не двинулась.
– Денег дай! – хрипло попросила она, словно не понимая, что происходит.
Настя, разозлившись, наклонилась и, преодолев отвращение, отодвинула тряпки, прикрывающие лицо ребенка. И отшатнулась. Лицо младенца было абсолютно синюшного цвета!
Настю замутило. У попрошайки на руках мертвый младенец! Восковое кукольное лицо, мраморные веки, сомкнутые, отдающие синевой губы. Она либо накачала его какой-то гадостью, чтобы не плакал, либо уморила голодом!
Настя навела на фигуру в тряпье смартфон и включила запись.
– Это улика! – громко сообщила она. – Убийца!
Женщина с ребенком ожила. С неожиданной проворностью она вскочила с пола, схватила бутылку с мелочью, сунула ее в сумку, закинула сумку на плечо – и не успела Настя глазом моргнуть, как попрошайка уже неслась, прижимая ребенка к животу, в сторону Кольцевой. На полу осталась забытая картонка с призывом о помощи.
Настя на мгновение замешкалась, а потом, словно ищейка, в приступе какого-то странного азарта погналась за женщиной с ребенком, не переставая снимать.