Все, способные держать оружие… Штурмфогель - стр. 59
Когда мы вошли, как раз играли «Ночь после долгого дня», свет был приглушен, пары покачивались, Керем душу вынимал из своей гитары и тянул: «…все, что уйдет со мной… все, что со мной… все, что уйдет…» Мы нашли свободный столик и сели. Подошел кравчий со своей тележкой. В «Азиче» вообще не подавали вино в бутылках, только в кувшинах и только из своих бочек. Бокалы здесь были огромны: литое зеленоватое стекло. Их можно было потом взять с собой как сувениры. Мы попросили «Черные глаза», по обычаю слили первые капли на пол. Я махнул полбокала залпом, вкус пыли изо рта исчез. Зойка пила мелкими глотками, озираясь в поисках знакомых.
– Посмотри, – сказала она, – какое платье.
Я посмотрел. Платье было ничего себе. На эстраде Керем вытягивал уже совершенно нечеловечески: «…И никогда не зови то, что ушло со мной… то, что ушло со мной… то, что ушло… ты никогда не зови…»
Глаза только успели привыкнуть к полумраку, как свет набрал силу, Керем громко выдохнул: «Антракт – двадцать минут», танцующие побрели к столикам. За соседний с нами села чуть знакомая компания, три парня и две девушки, я их не знал по именам, но помнил лица; они были с факультета журналистики. У них тут же возобновился прерванный танцем разговор.
– …Слова «позор» я употреблять бы не стал, но что-то от позора во всем этом есть…
– …Совершенно никакого этического наполнения. Это вообще лежит вне плоскости этики. Вопрос качества работы. Все равно что строгать доску…
– …Чуть иначе. Этично ли быть богатым, когда существуют бедные? Наслаждаться жизнью, когда кто-то не очень далеко – на соседней улице – не может позволить себе лишний кусок хлеба? Этично? Справедливо?
– Нет. Но…
– Но именно отсюда методом последовательного приближения мы выведем: «Любое богатство неправедно» и «Грабь награбленное». Так или нет?
– Об этом я и пытаюсь сказать – и если бы меня не перебивали постоянно…
– Ты очень долго пытаешься это сказать. А по-моему, когда чья-либо хорошая работа сама по себе приводит к этически провальному результату, следует усомниться в самих принципах этой работы.
– Ого!
– Ого. И тем не менее: именно благодаря блестящей работе видеорепортеров война, кровопролитие, смерть превратились в спортивное состязание. Ты за кого болеешь: за японцев или за немцев? И так далее…
– Мальчики, дайте я скажу…
– Молчи, женщина. Видишь: мужчины спорят. Мысли делят. Не каждый день. Явление.
– Нет, вы все правильно говорите. Но – что взамен?
– Не знаю. Но мы потакаем смертному греху: любопытству. Причем, как правило, праздному любопытству. И это повод пораскинуть мозгами.
– Я понял. Ты хочешь перевестись на другой факультет и готовишь речь перед деканом.
– Я не хочу переводиться. Я люблю эту работу. Я ее делал уже и буду делать. Но сомневаться…
– Вкладывать персты в раны.
– Да нет никаких ран! И Христа тоже нет перед нами, вот в чем беда…
Так они могли до бесконечности. Они – и еще философы.
Подошел официант. Зойка заказала долму, и я тоже заказал долму. Мне было все равно, что есть.
Тедди не появлялся и не звонил.
– Вот такой он, – сказал я.
– Да. – Она развела руки, будто выпускала птицу. – Я уже обратила внимание.
– Тебе налить еще?
– Налей. Очень хорошее вино. Здесь оно всегда хорошее. А что у тебя все-таки случилось дома?
– Ничего особенного. Не хочу мозолить матери глаза, вот и все. После… нет, все это чушь. Все это чушь, Зойка. Jazz. Все это jazz. Пойдем потанцуем?