Всё сложно. Как спасти отношения, если вы рассержены, обижены или в отчаянии - стр. 12

В семье Арчи с трудностями, вызванными иммиграцией, справлялись совершенно иначе. Члены семьи, оказавшись в новой стране, будто воспроизводили пережитые лишения, превращая пассивное в активное, то есть перенося модель потери на семейные взаимоотношения. Того, кто выходил из себя, исключали из семьи, и он никогда больше в нее не возвращался. Тех, кто отличался от прочих, также не терпели. Если вам случалось поругаться с одним из членов семьи, этот человек уже не мог вас простить, никогда не разговаривал с вами и даже не признавал вашего существования. Учитывая, что отец наблюдал в семье – своей первой и наиболее влиятельной социальной группе, – неудивительно, что его девизом стала пословица «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь».

Арчи, средний из троих детей, тоже был любимчиком своей матери. Но он не занимал в семье ответственного положения. Судя по всему, с ним нянчились, баловали и не отпускали далеко от дома. Безусловно, сильная привязанность моей бабушки к нему во многом объяснялась тем фактом, что она была отрезана ото всех членов собственной семьи, а позже – от отца Арчи и своей единственной дочери. Арчи и его мать срослись, как сиамские близнецы.

Арчи был преданным сыном. Именно ему мать уготовила роль своего знаменосца, с ним отводила душу, и именно он был ее верным союзником в борьбе против собственного отца во время их недолгого и несчастливого брака. Арчи не помнил, чтобы хоть раз сказал своей матери «нет» или: «Ты знаешь, мама, а я вижу ситуацию по-другому». «Ты хоть раз не согласился с ней или выразил собственное мнение?» – спросила я его. «Нет, – ответил он. – Никогда. В этом не было смысла».

Возможно, демонстрация собственного голоса в семье моего отца считалась актом протеста и измены, влекшим за собой риск отчуждения. Арчи был свидетелем того, как однажды его старшая сестра бросила вызов матери и была за это отлучена от семьи. Отношения, ожесточившиеся в новой стране, объединяла история горя и потерь, которые никогда не обсуждались и даже не упоминались. Так, никто никогда не спрашивал бабушку о ее семье и не интересовался событиями из ее прошлого, о которых сама она не говорила. И всякий раз, когда один из членов семьи отца отказывался признавать мнение другого, возникал эмоциональный накал.

Когда мой отец женился, ситуация усугубилась. Роуз, обладавшая приветливым нравом и хорошо ладившая со всеми, возненавидела мать Арчи. Она обвиняла ее в том, что та испортила характер сына, избаловала его и что она слишком властная. Пока напряжение между двумя главными женщинами в жизни отца нарастало, он совершенно не мог понять, как определить свою роль в этом треугольнике. Его мать просила: «Пришли денег!» Роуз заявляла: «Мы не отправим деньги. Нам самим не хватает». Его мать говорила: «Вы должны переехать в Калифорнию, чтобы помогать мне». Роуз отвечала: «Мы не уедем из Бруклина». Арчи, не умевший разговаривать ни с одной женщиной в элементарнейших обстоятельствах, разрывался между преданностью обеим, и это парализовало его. Оказавшись в таком интенсивном эмоциональном поле, он не мог понять, каково же его собственное мнение. Мысль об отчуждении либо от матери, либо от жены была невыносимой, но он чувствовал, что должен выбрать между ними. Он «решал» проблему, говоря «да» обеим (или, по крайней мере, не говоря «нет»), а затем потихоньку пытался успокоить каждую из них.