Все сказки старого Вильнюса. Это будет длинный день - стр. 26
Даже немножко смешно.
…Планировала неспешно бродить между полок, рассматривать книги, брать их в руки, открывать, листать, и что еще там делают удивительные люди, у которых есть время ходить в книжные магазины, но обычно нет денег, чтобы покупать, а у меня сегодня вдруг нашлось и то, и другое, и если это не власть над миром, то что же тогда она.
Но планы нарушила продавщица, миниатюрная женщина неопределенного возраста, от тридцати до пятидесяти, не поймешь, сколько ни смотри. Подошла и тихо, но очень торжественно, как на сцене, спросила:
– Извините, пожалуйста, вы подпишете мне книгу? Мы уже давно все распродали, но я специально принесла свою из дома, так и знала, что однажды вы к нам зайдете, и вот…
Рута оторопела – что за напасть такая? Зачем подписывать? Это что, традиция магазина – брать автографы у покупателей? Или какой-то социальный эксперимент? Не успела прийти в себя, как перед носом у нее материализовалась книга, на матово-черной обложке заголовок пляшущими разноцветными буквами: «Популярное непознаваемое» и имя автора, так и написано – Рута, и ее фамилия, правда, не актуальная, а девичья, которая была до замужества. До последнего, кстати, хотела свою оставить, как чувствовала, что это ненадолго, но соблазнилась тем, что у Марека красивей; ладно, хоть какой-то от него вышел толк… В общем, неважно. Главное, что на обложке книги значилось Рутино имя и ее же настоящая фамилия, от таких сюрпризов чокнуться впору вообще-то, – думала Рута, чувствуя, как учащается пульс, а внутри головы все становится звонким и как бы мятным – господи боже, я никогда в жизни не писала никаких книг, а книга – вот она, и моя фамилия. Очень редкая, между прочим, у нас даже в городском телефонном справочнике однофамильцев не нашлось – в ту пору, когда он еще был актуален, лет тридцать, что ли, назад.
Маленькая продавщица просительно улыбалась, совала ей в руки ручку и явно не собиралась отпускать. Рута сделала шаг в сторону и одновременно отрицательно помотала головой:
– Это ошибка. Я не пишу книг. И никогда не писала.
– Но я вас помню! – воскликнула продавщица. – Я была на презентации вашей книги в «Титанике»[6], почти три года назад, сразу начала читать, не могла оторваться, такие сложные вещи, таким простым языком, все, о чем мне с детства не с кем было поговорить. Я хотела взять у вас автограф, но мне позвонили из дома…
Она еще что-то рассказывала, про детей, не желавших ложиться спать, мужа, который не в состоянии с ними справиться, маму, наотрез отказавшуюся помогать, как будто если детально, во всех подробностях объяснить, почему тогда ушла с презентации, Рута сменит гнев на милость, скажет – а, ну, если так, тогда, конечно, – и подпишет эту чертову чужую книжку, как свою.
– Вы не поняли, – мягко сказала Рута, стараясь убедить не столько эту постороннюю женщину, сколько себя. – На презентации была не я. Это не моя книга. Здесь на обложке не мое имя. Я не пишу книг. А если бы и писала, это были бы книги о синдицированных кредитах. Например. Мне очень жаль.
– А как же?.. – начала было маленькая продавщица, но умолкла, поняв, что ее битва проиграна: Рута уже распахнула дверь и выскочила из книжного рая на улицу, туда, где в столбах солнечного света кружилась золотая весенняя пыль.