Все поправимо, если любишь - стр. 5
Молодая, красивая и обеспеченная Сараева, муж которой занимался оптовой торговлей строительными материалами, могла позволить себе быть если не доброй, то хотя бы не слишком суровой. К тому же она являлась постоянной клиенткой «Старого города» с полагающимися ей по должности привилегиями – тридцатипроцентной скидкой и регулярными комплиментами от заведения. Все остальные, кроме не знакомого Елене капитана полиции, тоже заглядывали в кафе, бывшее на самом деле лучшим рестораном в городе, но нечасто, от случая к случаю.
Почему «Старый город» назывался «кафе», а не «рестораном»? Поначалу, когда бизнес только-только раскручивался, Елена остановилась на «кафе», желая привлечь как можно больше клиентов. Вывеска «ресторан» отпугивает многих предполагаемой дороговизной и необходимостью соответствовать статусу заведения. Чем писать на дверях: «У нас очень недорогой ресторан, и к нам не обязательно приходить в вечерних костюмах», проще назваться «кафе». Так и повелось. В период своего расцвета до семи часов вечера «Старый город» оставался кафе, а затем до закрытия превращался в ресторан. Скатерти, посуда и приборы заменялись на более дорогие, папки с меню тоже менялись, потому что расширялся ассортимент блюд, выходили на работу дополнительные официантки.
– Дизентерия?! – хором ахнули все сотрудники, включая саму Елену, и так же хором сказали: – Не может быть!
Чистоте и вообще соблюдению санитарно-гигиенического режима Елена придавала огромное значение. И потому, что сама была записной чистюлей, и потому, что в общепите иначе нельзя. Повариха, утянувшая домой продуктов с кухни, или обсчитавшая клиента официантка в первый раз могли рассчитывать на снисхождение. Ну, попутал бес, бывает, если человек осознал и больше не грешит, то пусть работает дальше. Но за нарушением санитарно-гигиенических норм немедленно следовало увольнение. Пусть по городу ходили разговоры о том, что Гурбина «зверь-баба» и «совсем без понятия», потому что увольняет за ковыряние в носу или за ненадетый колпак, но зато за все время существования «Старого города» здесь ни разу никто не отравился. Да что там отравился, волоса никто в тарелке не нашел, не говоря уже о мухе или таракане. «Ворожишь ты, Анатольевна, что ли?! – завистливо удивлялись конкуренты. – Дому в обед сто пятьдесят лет, а никакой в нем живности…» «Ворожбой тут не поможешь, – отвечала Елена, – травить надо как следует и объедки по углам не собирать». И медицинские книжки ее сотрудники получали и продлевали не по блату, а как положено – со сдачей всех анализов.
– Может, может, – сказал Запрудин, снова переглядываясь с Гусевым. – Раз есть потерпевшие, то…
– Но мало ли где они могли отравиться! – подумала вслух Елена.
– Вот мы и пришли внести ясность, – насупился Запрудин, недовольный тем, что его перебили.
Он вытер платком вспотевшую лысину и сунул его обратно в карман. Кончик платка остался торчать наружу. Эта маленькая деталь сразу же изменила впечатление – был у человека солидный вид, а стал комичный. Однако Елене сейчас было не до смеха.
– Вот распоряжение. – Ермакова достала из папки лист бумаги, вложенный в прозрачный файл.
Капитан тоже махнул в воздухе какой-то бумажкой, но молча.
«Пришли внести ясность таким «звездным» составом, – подумала Елена. – Это не к добру…»