Все по местам! - стр. 25
Оба мальчика восхищенно воззрились на капитана. Этот маленький человеческий штрих совершенно их покорил – Хорнблауэр знал, что так оно и будет. На другом конце стола Гэлбрейт шумно вздохнул. Сам он ел крысу три дня назад, но отлично знал, что, сознавшись в этом, ничего не приобрел, а скорее потерял бы в глазах этих мальчиков – такого уж сорта он был офицер. Хорнблауэр постарался ободрить и Гэлбрейта.
– Ваше здоровье, мистер Гэлбрейт, – сказал он, поднимая бокал. – Должен извиниться, это не лучшая моя мадера, но я оставил две последних бутылки назавтра, чтобы угостить испанского капитана, нашего пленника. За наши будущие победы!
Они выпили; скованность исчезла. Хорнблауэр сказал «нашего пленника» и «наши победы» – большинство капитанов сказало бы «моего» и «мои». Строгий капитан, ревнитель дисциплины, на мгновение приоткрыл свою человеческую сущность и показал подчиненным, что они – его собратья. Любой из трех молодых офицеров сейчас отдал бы за капитана жизнь – и Хорнблауэр, оглядывая их раскрасневшиеся лица, об этом знал. Это и льстило ему, и одновременно раздражало – но впереди бой, возможно – отчаянный, и он должен знать, что команда будет сражаться не за страх, а за совесть.
Еще один мичман, молодой Найвит, вошел в каюту.
– Мистер Буш свидетельствует свое почтение, сэр, и сообщает, что с палубы неприятельское судно видно уже целиком.
– Оно по-прежнему держит курс на залив?
– Да, сэр. Мистер Буш говорит, через два часа будет на расстоянии выстрела.
– Спасибо, мистер Найвит. Можете идти, – сказал Хорнблауэр.
Стоило напомнить, что через два часа ему сражаться с пятидесятипушечным кораблем, и сердце снова заколотилось. Судорожным усилием он сохранил невозмутимый вид.
– Вдоволь времени, чтобы сыграть роббер, джентльмены, – сказал он.
Один вечер в неделю капитан Хорнблауэр играл со своими офицерами в вист. Для последних – а для мичманов в особенности – это было тяжким испытанием. Сам Хорнблауэр играл превосходно, чему способствовали наблюдательность и пристальное внимание к психологии подчиненных. Однако многие офицеры плохо понимали игру и путались, не запоминая вышедших карт – для них вечерний вист с Хорнблауэром был сущей пыткой.
Полвил убрал со стола, расстелил зеленое сукно и принес карты. С началом игры Хорнблауэру легче стало позабыть о надвигающейся битве. Вист был его страстью и поглощал целиком, что бы ни происходило вокруг. Только в перерывах между партиями, пока подсчитывали и сдавали, учащалось сердцебиение и к горлу подступал комок. Он внимательно следил за ложащимися на стол картами, помня ученическую привычку Сэвиджа ходить с тузов и то, что Гэлбрейт неизменно забывает показать короткую масть. Роббер закончился быстро; на лицах младших офицеров было написано чуть ли не отчаяние, когда Хорнблауэр протянул колоду, чтобы еще раз определить партнеров. Сам он хранил неизменное выражение лица.
– Вам, Клэй, следует запомнить, – сказал он, – что, имея короля, даму и валета, вы должны идти с короля. На этом построено все искусство захода.
– Есть, сэр, – отвечал Клэй, шутовски косясь на Сэвиджа. Хорнблауэр посмотрел строго, и Клэй поспешно сделал серьезное лицо. Игра продолжалась и всем казалась нескончаемой. Однако и она подошла к финалу.
– Роббер, – объявил Хорнблауэр, подводя счет. – Я думаю, джентльмены, нам почти пора подниматься на палубу.