Все оттенки черного - стр. 19

– Когда мне не давали время просчитать все варианты, – пожал плечами Куприянов.

Штанюку Константин доверял. Не полностью, разумеется, но достаточно, чтобы работать на бирже только через него. А вот Марика Куприянов недолюбливал.

Марципанский был правнуком Соломона Марципанского, революционера и героя гражданской войны, и никогда не уставал рассказывать, особенно между четвертой и шестой рюмками, что его блистательный прадедушка был одним из немногих военачальников, получивших в лихие революционные годы целых два ордена! Один из них засиял на груди Соломона Моисеевича после подавления Кронштадтского восстания, а второй образовался за то, что Марципанский посоветовал Тухачевскому использовать против тамбовских крестьян боевые отравляющие вещества и сам обеспечил их наличие в победоносных карательных отрядах. Были в биографии героя и реальные боевые сражения, но о том, как маршал Пилсудский гнал красных собак от берегов Вислы, он вспоминать не любил. В тридцать седьмом году, когда зарвавшегося Соломона пристрелили подельники, Марципанские перебрались под Караганду, поближе к выдающимся коммунистическим стройкам, о которых так любил вещать с высоких трибун покойный Соломон Моисеевич. Тяжелый быт строителей светлого будущего не увлек семейство, и, воспользовавшись первой же оказией, Марципанские вернулись в обжитую Москву, рассказывая на каждом углу о необычайном героизме расстрелянного предка. Рассказы помогли Марику устроиться в приличный институт, подепутатствовать пару лет на региональном уровне, а затем, когда трогательная история репрессированных перестала вызывать слезы жалости у избирателей, открыть маленькую брокерскую контору. Его деловая репутация не вызывала у Куприянова особого восторга.

– Но мы же даем тебе время, – дожевывая жаркое, удивился Марик.

Константин холодно посмотрел на его сальные губы:

– Два дня – это не время.

– Раньше тебе хватало и двух часов, – буркнул Штанюк.

– А кто разработал операцию? – неожиданно спросил Куприянов. – Ты?

Григорий вздохнул и кивнул на Марципанского:

– Он.

– А какая разница? – немного обиженно поинтересовался Марик.

Ответить Константин не успел.

– У вас прекрасный кофе! Передайте мою благодарность тому, кто его готовил.

– С удовольствием, мадам, – вежливо склонил голову официант.

«АННА».

Куприянова окутал аромат мускуса, он резко обернулся. Она сидела за соседним столиком.

«Как же я не заметил ее?»

Блестящие черные волосы туго стянуты, оставляя открытым высокий чистый лоб.

«Какие же длинные ресницы!»

– Я прекрасно провела время у вас.

– Благодарю, мадам.

Она грациозно поднялась, и на Куприянова накатила волна пронзительного желания. Гибкое тело Анны облегало прозрачное черное платье, небрежно соединенное на талии.

И ничего больше!

Воздушная ткань практически не скрывала набухшие соски высокой груди, черные выпуклости на черном платье, официант не сводил с них глаз.

«Ей нравится, когда на нее смотрят!»

На правом полушарии дразнила взгляд черная вытатуированная ящерица. Анна покинула веранду, и легкий теплый ветерок игриво потрепал длинный, почти до шпилек, подол платья. Мускус щекотал ноздри Константина.

«Уходит!»

– Я перезвоню, – быстро сказал Куприянов и, бросив салфетку, вскочил из-за стола. – Вечером.

– Костя!

– Вечером!

Она уходила к Большому Каменному мосту.