Всё о Манюне (сборник) - стр. 48
А однажды Анжела вышла на улицу крепко задумчивая, привычно подставила нам свою голову и шепотом сообщила:
– Папа очнулся!
– И чего? – вылупились мы.
– И стал говорить, что он больше не будет электриком работать.
– Это как это? – не поверили мы своим ушам.
– Сказал, что с него достаточно одной молнии. И что он не хочет больше Бога гневить.
– Аааааа, ооооооо, – застонали мы.
Слухи в нашем городе распространялись с какой-то молниеносной скоростью. Не успела Анжелка рассказать нам последние новости о своем отце, как на другом конце города люди уже уверяли друг друга, что у электрика Арама открылся третий глаз, что он этим глазом исцеляет любую хворь, видит будущее и ведет прямые переговоры с Богом на разные актуальные для мироздания темы.
Когда дядя Арам выписался из клиники и рейсовым автобусом вернулся домой, то встречать его на автовокзал пришла большая толпа.
– Арам, а правда, что молния бьет очень больно? – выкрикивали люди.
Дядя Арам боязливо выглядывал из-за спины водителя «Икаруса» и искал глазами в толпе жену.
– Арам, я здесь, – всхлипнула тоненько Рипсиме.
– Пропустите человека к жене! – рявкнул водитель автобуса и ринулся прокладывать грудью дорогу.
– Арам! – причитала Рипсиме.
– Рипсиме! – жаловался дядя Арам.
Толпа терпеливо ждала, пока дядя Арам обнимет свою жену.
– Ну поцелуй ее, чего стесняешься? – подбадривали люди дядю Арама. – Мужик ты или не мужик?
Когда дядя Арам смущенно клюнул в щеку свою Рипсиме, толпа решила, что все церемонии соблюдены, и снова обступила дядю Арама.
– Мне бы домой, – шепнул дядя Арам.
– На нашем глазу [4],– заверили люди, подхватили его под руки и повели домой, не переставая сыпать вопросами. Спрашивали, есть ли на самом деле Бог, и если да, то что делать с партийными билетами, лечит ли теперь Арам педикулез и существует ли разум на других планетах.
Дядя Арам морщился, как от зубной боли, и молчал.
– Я здесь, Арам, – гладила его по руке Рипсиме.
Когда поздно ночью толпа, наконец, разошлась по домам, дядя Арам обнял одной рукой свою Рипсиме, другой прижал к себе Анжелку и сказал:
– Надо отсюда переезжать.
– Куда? – заплакала Рипсиме.
– Поедем во Владикавказ, к твоей сестре. А то я этого не вынесу.
Целый месяц, пока шла подготовка к переезду, в нашем подъезде дежурила очередь из впечатлительных женщин, угрюмых мужчин и словоохотливых старух.
Дядя Арам прятался по родственникам и не ночевал дома.
– Скажите Араму, – обрывали телефоны родственников люди, – тут приехал человек из города Капана. У него жена на третьем месяце беременности. Пусть Арам подскажет, кто родится: мальчик или девочка?
– Не знаю, – мотал головой дядя Арам.
– Он говорит, что с пятидесятипроцентной уверенностью будет мальчик, – передавали в трубку родственники.
– Мальчик родится! – раздавался на том конце провода вопль радости. – Спасибо, Арам, они его назовут в твою честь!
– Я этого не вынесу, – качал головой дядя Арам.
– Не волнуйся, я с тобой, – шептала ему верная Рипсиме.
Анжела ходила по двору насквозь заплаканная.
– Не хочу уезжать, – говорила она.
– Мы тебе будем писать, – гладили мы ее по голове.
Потом они переехали. В день отъезда дядя Арам пробился через толпу провожающих к нам домой, пожал папе руку.
– Юра, отправь летом Надю в санаторий, она скоро будет желудком маяться, – сказал он папе на прощание, – и не переживай, будет у тебя сын. На твое сорокалетие.