Все люди, как люди. Графиня - стр. 31
Марфа управляла сенными девушками, весь дом мылся, чистился. Я пыталась её остановить, сказав, что скоро все будет переделываться и грязи будет еще больше, да куда там. Марфуша вошла в роль и остановить её не могла даже я.
Степанида занялась кухней, Агнешка была при ней неотлучно. Я попросила Платона Яковлевича осмотреть её и мальчика. Доктор вынес вердикт - физически здоровы.
-Оставьте их, Акулина Савельевна, должно пройти время, спокойная жизнь, вдосталь еды, занятия по душе принесут плоды, попомните моё слово.
Васю Степан приучал к лошадям, Агнешку Степанида учила готовить. А я поручила одному из французов начать учить их и Снежану французскому языку, манерам, правилам поведения за столом.
-Позвольте, мадемуазель графиня, как же учить, если они не говорят? -удивился Луи.
-Заговорят небось, - ответил за меня Карл, - ты учи, они чай не глухие, не слепые и разумом не обижены.
Француз был в годах по местным меркам - тридцать пять лет, до войны, оказывается, был гувернером в богатом доме, знал и арифметику, и географию. А воевать пошел, чтобы денег заработать, и еще им всем обещали поместья в России. Сама я учить никого не решалась. Плохо разбиралась в "ятях", вот попробуйте понять, что сие означать может: «бѣлый, блѣдный, бѣдный бѣсъ / Убѣжалъ голодный въ лѣсъ», вот и я о том же - четыре правила написания "ять", а ведь еще "фита" (не путать с сыром), и "ижица". Куда уж мне учить. Нескладно как-то получалось, французский и танцы - пожалуйте, владейте, а русский - будьте любезны, изучайте сами. Вспомнились борцы за чистоту русского языка, вот бы заставить их почитать местные журналы. С уверенностью могу сказать - это очень сложно! А представьте - письмо написать так, чтобы тебя здесь поняли. Но с этим я лихо справлялась. Вызывала управляющего и диктовала. А в Петербурге попросила Анастасию ответить назойливому капитан-командору Корсакову. Только Василию я писала сама, да Жан-Полю по-французски. Потом может займусь с детьми чем-нибудь безобидным - физикой, например.
Со Снежаной были проблемы. Иногда я вспоминала берегиню Полину и ее слова, что тому, кто в скорбном доме не поможешь. Девушка дичилась всех, делать ничего не хотела, сидела целыми днями у окна, или возле камина и плела макраме. Удивляя этим искусством других женщин.
-Генрих Осипович, - обратилась я к управляющему, когда он закончил отчет за день, - завтра соберите крестьян. Я хочу с ними поговорить. Обозначить правила нашего дальнейшего совместного проживания и работы.
Жалко, что Васи Дизеля рядом нет для лучшего объяснения, например, отношения к женщинам и детям, а также поддержания чистоты и порядка. Но сильно помог отставной солдат Евсей, он лишился уха, отчего плохо слышал и сам говорил очень громко, и ноги, вместо которой пристегивал деревяшку. Вид его искореженного лица вызывал желание у верующих людей перекреститься. Я же относилась к нему без жалости, но с пониманием, чем вызвала сразу и навсегда его преданность и готовность "душу отдать".
Так вот после оглашения правил, которых было не так и много - жен не бить, детей не пороть, еженедельно в баню ходить, в доме чистоту держать. Старосте составить график уборки улицы, мусор на улицу не выбрасывать, а утилизировать.
-Барыня, а вот последнее не поняли, чаво этно такое - мусор, и чаво с ним делать? - выдвинулся вперед мужичок, подозрительно похожий на Федота, заполошного мужичка, сующего нос во все дырки и доставившего мне столько проблем с самого моего появления в 1812 году.