Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - стр. 54
– Да-да, – устало сказала она. – Это… хорошо. А… где Лялька?
– Не знаю, – честно сказал Вася. – Должна была позвонить, да?
– Не то чтобы должна… Я бы на ее месте позвонила… наверное.
Страх уходил, и его место заступало раздражение.
– Я чай заварил, Лена Сергеевна, – радостно сказал Вася.
– Да? – Она села на галошницу и, цепляя носком за задники, скинула туфли. – Хорошо.
Она не помнила, чтобы кто-то, кроме нее, заваривал чай. Ляльку не допросишься.
– Из тебя получился бы хороший зять, Вася, – сказала она нелогично.
– Вот уж нет, Лена Сергеевна. – Вася сразу насторожился.
– Есть хочешь? – Она кивнула на авоську, в которой расползалась на серой колбасе серая бумага.
– Да я поел. Там сыр был. И хлеб. Чего Лещинский сказал?
– Чтобы мы сами. Чтобы панику не поднимали.
– Вот же гад, Лена Сергеевна, – удивился Вася.
– У него свои проблемы.
– Ладно, Лена Сергеевна. – Вася вздохнул и отставил чашку. – Что мы имеем?
– Личные дела мы имеем.
Она заторопилась в прихожую, где на галошнице стояла, растопырившись, ее сумка.
– А что ж вы их домой взяли? – спросил Вася, исподлобья наблюдая за ней. – Не положено ведь…
– Хватит, Вася…
– Ну, хватит так хватит, – сказал Вася, принимая синенькую картонную папку. – Значит, что у нас тут? Мунтян П. М, русский, беспартийный. Почему русский, если Мунтян? Ладно. Разведен. Имеет сына. Вот не люблю этот пошлый жаргон, что значит – имеет? Выговор с занесением в личное дело. За пьянство и прогул. Выговор снят. Опять выговор. Оскорбил нецензурно члена профкома Передрееву В. А. Ох ты, какой Мунтян! Ну, Передреева, знаете ее? И еще… за кражу двух ящиков консервов. Шпрот балтийский. Объяснительная прилагается. Мотивирует тем, что страдает булимией. Не смог удержаться. Справка тоже прилагается. Вот она. Уголовная ответственность заменена административными мерами. Лишен квартальной премии. Что такое булимия, Лена Сергеевна?
– Невроз, при котором человек постоянно ощущает чувство голода, – рассеянно пояснила Петрищенко. – С Мунтяном все?
– Вроде все. – Вася еще раз просмотрел личное дело и захлопнул папку.
– Ну и что общего?
– Пока не понял. Нету общего. Один интеллигент, гнилой, но с образованием, о себе заботился, второй – грузчик. Матерщинник, скандалист и ворюга. Плохо, Лена Сергеевна. Торопиться нам надо. А то еще кого-нибудь привезут с ногами…
– Тьфу на тебя, Вася! – с чувством сказала Петрищенко.
– Он наверняка не ушел, залег неподалеку. Где-то около стадиона. – Вася шумно выхлебал свой чай и с удовольствием потянулся. – Шпроты он, значит, украл…
– Шпроты, – сказала Петрищенко. – Ах да. Погоди, Вася.
Она открыла дверцу кухонного шкафчика и пошарила за пачкой макарон и красными рижскими баночками в горошек.
– Вот… А то что-то есть захотелось.
– Шикарно живете, Лена Сергеевна, – одобрил Вася, ладонью вгоняя консервный нож в высокую баночку с тресковой печенью.
– Я ее на Октябрьские зажала, – почему-то оправдываясь, сказала Петрищенко. – Это из заказа. Прошлого. А то бы Лялька раньше съела. Нашла и съела. Она то худеет, то кидается на все, что в доме есть…
– Это который в августе? – удивился Вася. – А у меня не было. Вот суки, а? Вам, значит, положено, а мне – не положено. Несправедливость. Худеет, говорите? Худеет, худеет… Голодает… Один страдал этой, как вы сказали?