Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - стр. 25
– У меня прекрасная подготовка. – Петрищенко отпихнула пузырек с нашатырем. – Я, между прочим, в анатомичке практику проходила. Но это…
Она вяло махнула рукой.
– Вот с этим нам и придется работать, Лена Сергеевна, – терпеливо сказал Вася, – с этим вот…
– Вася, что делать? Мы же не потянем.
– Точно, – жизнерадостно сказал Вася. – Не потянем. Это ж такой форс-мажор, какого давно не было. Надо бы, кстати, Лена Сергеевна, под это дело потребовать, чтобы ставку еще дали. А то мы пупы сорвем… Точно говорю.
Она поднялась и, опираясь на Васину руку, двинулась по коридору, машинально поймав себя на том, что идет под руку с мужчиной в первый раз за несколько лет. Пусть это даже всего-навсего Вася.
– Погоди, Вася, с пупами. Надо с этим сначала разобраться… Как-то… Скоординировать с угро, или как там они называются.
– А нечего координировать, Лена Сергеевна. Я со следаком тут слегка пообщался. Он говорит, что раз наш, нам и расхлебывать. У него потому как два висяка и квартал надо закрывать. Ладно, чего там… Я сейчас тачку тормозну, поедем в контору, там обсудим. А то тут эти сидят. – Он покосился на старуху и женщину в черном платке. – Им тело должны выдать, – сказал он шепотом.
– Мунтяна? – так же тихо ужаснулась Петрищенко.
– Не, этот как бы официально и не найден, – шепотом сказал Вася. – И до конца расследования найден не будет. Нет, антиквара этого, ну вы знаете, который задохнулся. Ну, дело-то громкое было. – Он хмыкнул довольно и с надеждой посмотрел на Петрищенко, но та не отреагировала. – Пришли, в дверь позвонили. «Скорая». Ошибка? Ах, позвольте по телефону позвонить. Срочно, больной погибает… В белых халатах, и тачка с красным крестом под окном стоит сигналит. А как вошли, замотали ему и старухе рты пластырем и затолкали в ванную. И вывезли все. Покидали в «скорую» и уехали. Старуха ничего, а он задохнулся. Хронический насморк. Когда полынь пыльцу дает, самый пик аллергии. Целая банда орудует, Лена Сергеевна, и все по антиквариату, вон доценту истмата в пищевом, который античные геммы и квартира на сигнализации, так потолок разобрали… И хрен найдешь. Они за бугор уже вывезли все, я вам говорю. Уазиком, через Румынию. Как бы барахлишко эмигрантское. Ладно, чего там, Лена Сергеевна, как в контору приедем, я чай заварю. Крепкий. Оно помогает знаете как? И это… бумажки поднять надо, ну все бумажки…
– Помолчи, Вася, – устало сказала Петрищенко, – пожалуйста.
В кабинете тоже было холодно. Злющая красная Розка, распахнув настежь окно, скребла по стеклу скомканной газетой «Знамя коммунизма». На подоконнике стояло ведро с водой, вода остро пахла нашатырем.
Петрищенко содрогнулась.
– Господи, что за запах! – пробормотала она.
– Мне Лилька отлила из СЭС-один, – дерзко сказала Розка, раздувая ноздри, – сказала, так лучше отмывается. А чего?
– Ничего. – Петрищенко сняла пальто, попробовала повесить его на вешалку, но петля оборвалась, пальто соскользнуло вниз, в грязноватую лужу, пролитую Розкой, и легло бесформенной кучкой.
Вася молча поднял пальто и нахлобучил его на рожок.
– Роза, заканчивай и выйди, – устало сказала Петрищенко, глядя, как по рукаву ворсистого, цвета бутылочного стекла пальто стекают капли воды. – Нам работать надо.
– Вы же сами сказали. – Розка начала медленно наливаться краской. Краснела она не от шеи, а почему-то от висков.