Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - стр. 100
– Не знаю.
Вдалеке, между морем и небом, в бледной полоске сизого, похожего на дым, тумана покачивался корабль, пришедший из той страны, где она никогда не сможет побывать.
– А работа? – спросила она тупо.
– Вы же врач, везде нужны врачи, будете принимать в поликлинике.
– В глубинке, – сказала она тихо.
– Вот и хорошо, что глубинка. Там спокойно. Там знаете какой мед? Молоко какое? Все настоящее, без обмана. Зимы настоящие, снежные зимы, не то что здесь. Снег розовый на закате. Розовый и синий.
– А мама?
– Ну и маму возьмем. В палисадник ее выносить будем, летом… на веранду.
– Роман Михайлович, вы что, делаете мне предложение?
– А и делаю, – сказал мальфар сердито.
Петрищенко задумалась.
– Честно? – спросила она.
– Честно.
– Это первое предложение в моей жизни. Ну, такого рода.
Она помолчала.
У колонн горсовета шумно фотографировалась свадьба. Невеста в пышном белом платье, и где они берут такие? Жених серьезный, прыщавый, в черном костюме.
Когда-то она мечтала о таком платье. О такой свадьбе. Чтобы шумные друзья вокруг, и шампанское, и радостный, напряженный жених.
– А вы разве не женаты?
– Я вдовец, – сухо сказал Романюк.
– А… разве вам можно?
– Это монахам нельзя.
– Все это как-то… очень неожиданно, – сказала она виновато.
Боже, что за банальщину я несу.
– Как-то не вовремя. Я подумаю.
– Лучше не думайте. Лучше делайте. Что вас тут ждет, Елена Сергеевна? Немилость начальства? Телевизор? «Семнадцать мгновений весны»? Нравится «Семнадцать мгновений весны»?
– Идиотский фильм, – сказала она неожиданно для себя.
– А по-моему, как раз, ото, неплохой. И новый этот, «Место встречи», тоже неплохой. Не в этом же дело, Лена Сергеевна. Просто это для женщины, ото, дурацкое занятие, телевизор одной смотреть.
Свадьба переместилась от горсовета к памятнику Пушкину, невеста поставила ножку на ступеньку цоколя, чтобы были видны свадебные туфельки. Красивые кремовые лодочки на очень высоком каблуке. Дорогие, наверное.
Никогда у меня не будет таких туфелек, подумала она печально. И такого платья. Даже если… Хотя, собственно, что – если?
– А с этим что будет? – спросила она шепотом. – Ну, с этим.
– Вы ж сами сказали. Приедут специалисты.
– Думаете, получится у них?
– Не знаю я. – Романюк пожал плечами.
– Вы на самом деле нас не любите, Роман Михайлович, правда? Городских, чужих… вообще людей не любите?
– Если вам кто-то скажет, что он людей любит, он, ото, дурак. Или врет. Человека можно любить, это да.
– Мне, честно, надо подумать, – сказала она. – Ну и вам тоже. Проверить свои чувства. Вот все кончится, тогда посмотрим, ладно? Должно же оно как-то кончиться.
Он же не думает, что я Ляльку оставлю, когда в городе это?
– Это вы от страха, – сказал мальфар. – Я, как вас увидел, сразу подумал, вот красивая какая женщина, но всего боится.
И накрыл ее руку своей.
– Изведут тебя тут, Лена, – сказал он тихо. – Изведут. А я тебя в обиду не дам.
И тут она расплакалась снова.
– А может, хорошо, что мы в кино не пошли, – сказала Розка.
Она все оглядывалась по сторонам, в надежде, что кто-то знакомый встретится и увидит, что она, Розка, под руку с парнем…
Ей повезло: у прилавков цветочного ряда перед горсадом толпился народ, и Розка увидела Скибу, тоже под ручку с лысоватым хмырем, правда прилично одетым, в галстуке, и Скиба, в светлом польском плаще с широким поясом, покачивалась на каблучках, горделиво озираясь. Но Розку она не видела, по крайней мере так показалось Розке.