Всё хоккей - стр. 11
– Ну, Мишка, пора! Новый год!
Мишка по команде громко гавкнул. Один раз, два, три… Он гавкал равномерно, с интервалом, словно отсчитывал секундные стрелки. Как положено. Ровно двенадцать раз. В это время Алька разлила шампанское по пластиковым стаканчикам и один протянула мне.
– С Новым годом, хоккеист! Не забудь загадать желание!
Мы залпом выпили, едва Мишка гавкнул двенадцатый раз.
– С Новым годом, Алька!
Мы символически поцеловались три раза. Щеки Альки горели от мороза. И меньше всего в солдатском ватнике она напоминала Снегурочку. Но моя голова почему-то пошла кругом. И я свое головокружение списал на шампанское.
– Ну что, хоккеист, не жалеешь, что пришел под елку? Разве ты когда-нибудь так справлял Новый год?
– Нет, и наверняка больше уже не буду. Но это не значит, что он не получился скучным.
– А это и есть самый скучный праздник для взрослых, потому что они слишком много от него ждут. А дожидаются только в детстве. Потому что мало хотят.
Я огляделся кругом. Народ уже высыпал на улицу. Кое-где раздавались песни и крики, взрывались петарды, и пестрое конфетти падало прямо в снег.
– И что дальше? – я притворно зевнул.
Алька зевнула вслед за мной.
– Откуда мне знать? Я ведь сама впервые здесь встречаю Новый год. Просто хотела над тобой подшутить. Но, видимо ничего не получилось.
– Не получилось, Алька, не получилось.
Я сдвинул ее шапку ушанку на затылок. И ее волосы, золотистые, мягкие рассыпались по черной фуфайке. Их тут же проворно запорошили снежинки. И я легонько прикоснулся губами к ее волнистым заснеженным волосам.
– Но ведь это не значит, что ничего не получилось вообще.
Всю новогоднюю ночь мы бродили по улицам. Я так и не понял, что делаю рядом с этой продавщицей в солдатском ватнике и ее беспородистым псом. Общих тем для разговора у нас фактически не было, и мы просто молчали.
Чтобы наше молчание, в конце концов, не превратилось в пытку, я пригласил девушку в ночной бар. Пожалуй, это было ошибкой. Здоровый мордатый охранник вежливо пропустил меня вперед и встал стеной перед Алькой.
– Рабочие понадобятся только к утру, перед закрытием бара, – резко заявил он.
Алька не обиделась, не возмутилась. Она скривила страшную гримасу и прохрипела.
– А грабители вам не понадобятся?
Охранник машинально схватился за оружие. И я поспешил увести девушку от греха подальше.
– Не хватало, чтобы нас еще повязали, – зло бросил я в ее смеющееся лицо.
– А это было бы здорово! – Алька всплеснула руками. – Представляешь, мы с тобой, наедине, проводим новогоднюю ночь в обезьяннике. Когда еще выпадет такой шанс? Это тебе не четыре стены, телевизор и салат оливье. Скукотище!
Мне вдруг до ужаса захотелось оказаться в четырех стенах у телевизора. Уплетая за обе щеки салат оливье. И уже от всей души жалел, что поддался на эту авантюру, не будучи даже по натуре авантюристом. Поэтому оказавшись у старенького, четырехэтажного дома с единственным расписанным на все лады подъездом, я поспешил ретироваться. Мысленно поздравляя себя, что не родился в таком доме и никогда не окажусь на месте этой продавщицы.
– Пока, Алька. Как-нибудь увидимся, – как можно беспечнее бросил я ей на прощание.
– Ага, приходи за мандаринами. Я тебе без очереди отоварю – лучшим товаром. Не волнуйся, гнилье не подсуну.