Все думы – о вас. Письма семье из лагерей и тюрем 1933-1937 гг. - стр. 2

– Вот я и подумала, – продолжала Ленка, – может, ты знаешь чего?

– Нет, я не штатный сотрудник полиции, с чего бы мне об этом происшествии знать?

– Ну… – Подруга замялась. – Он как-то не похож, знаешь, ну на…

– На самоубийцу?

Никто на них никогда не похож. Закончив мерить комнату шагами, как бывало всегда во время разговора по телефону, я остановилась, глядя в окно. Большинство зданий в районе были высотные – десять, двенадцать, шестнадцать этажей. Человек средней комплекции пролетит это расстояние в среднем за три секунды. Едва ли этого достаточно, чтобы, как пишут в книгах, «жизнь пронеслась перед глазами».

– И почему ты так подумала?

– Ну, он одет как-то стильно, что ли.

– Лен, у людей нет специальной одежды, чтобы сводить счеты с жизнью. – Я отошла от окна, натянула кроссовки, усевшись на тумбу в прихожей, и огляделась в поисках ключей от машины. Вечно они оказывались не там, где их ожидаешь найти. – Чем забивать себе голову чепухой, лучше иди, вон, забивай голову первому курсу французским. Или у кого там пара утром?

– У второго, – почти обиженно просопела Ленка. – Я тут к тебе с такими новостями… А ты…

– Спасибо, я тебя поняла. – Ключи наконец-то нашлись в одной из сумок. – Приму к сведению. Давай вечером созвонимся.

Не дожидаясь, по обыкновению, пространных прощаний подруги, я положила трубку, похлопала себя по карманам, проверяя, не забыла ли чего, и толкнула входную дверь.

Привычный звук подъезда, в котором шаги на нижних этажах перемежаются с топотом голубей на чердаке (и как только птицы могут это делать!), дополнился неожиданным шелестом падающей на пол бумаги. Заглянув за дверь, я увидела коричневый конверт. Видимо, он был прислонен к стене и упал, когда я распахнула дверь.

Опыт приучил меня не хватать без раздумий незнакомые вещи. Иначе потом будешь долго объяснять, откуда на улике взялись твои отпечатки.

Я тронула пакет ногой – совсем не тяжелый, внутри, наверное, только какие-то документы. На ровной коричневой поверхности нет никаких подписей, марок, наклеек и любых других опознавательных знаков. На всякий случай я даже огляделась по сторонам, хотя и так было понятно, что подъезд пуст и прятаться здесь негде, если, конечно, ты не кот. Последние любили лежать между рамами на лестничных площадках и сочувствующе глазеть на выбегающих рано утром на работу людей. И их как раз я прекрасно понимала – нет у тебя такого количества проблем, если ты кот.

Я осторожно взяла конверт в руки, предварительно надев перчатки, взвесила его. Да, внутри какие-то бумаги – непонятно, что именно. Звук надрываемой бумаги отозвался в подъезде как-то уж слишком громко. Конверт качнулся из-за того, что содержимое решило занять внезапно открывшийся объем, и на пол вылетели… купюры. Много. Даже слишком много, чтобы быть внезапным знаком внимания от пожелавшего остаться неизвестным воздыхателя.

Я молча смотрела на них: навскидку сейчас на полу была рассыпана зарплата за неделю работы – или даже больше.

«И кому пришло в голову заявиться ночью под дверь моей квартиры, чтобы все это оставить? Едва ли кто-то мог это тут выронить. Столько денег просто так никто нигде не выбросит».

Я опустила руку с конвертом, из которого тут же выскользнул небольшой листок бумаги, и он, сделав один оборот в воздухе, плавно опустился на пол поверх разбросанных купюр.