Всадник Сломанное Копье - стр. 30
Библиотека открывалась после обедни. Книгохранитель ударял в деревянное било, монахи, священники и просто любители чтения брали с полок нужные им книги или манускрипты, и читали до вечера – до второго удара в било. Библиотекарь, он же и осветитель, записывал, кто что взял, а перед закрытием библиотеки книжный пристав проверял, все ли возвратили книги и чтобы они были в надлежащем виде.
Кроме императорской, в Константинополе существовали еще и публичная, а также патриаршая библиотеки. Но Василько не хотелось светиться на людях, и он предпочитал полутемный дворцовый зал, который редко кто посещал – в основном люди ученые и знатные. Он же, как гвардеец Варанги, имел беспрепятственный доступ во дворец.
Первенство по количеству выпускаемых книг и по их высокому качеству занимал Студийский монастырь. Основал его еще в V веке римский патриций Роман Студион. Все рукописи Студийского монастыря были на пергаменте очень высокого качества, который вырабатывался в монастырских мастерских. Библиотека, где монахам надлежало проводить праздничные дни, размещалась рядом с большим скрипторием[26].
В здании Большого Дворца находилась самая богатая библиотека избранных книг. Она была основана сыном Константина Великого – Констанцием Порфирогенетом, и многократно увеличенная при династии Комнинов. Книги находились и в покоях императора, и в дворцовых кладовых, и в храмах.
Основная часть библиотеки, которую посещал Василько, была расположена неподалеку от входа во дворец. Собственно говоря, она была встроена в одну из его стен. Там стояли каменные скамьи, а столами служили шлифованные мраморные плиты, положенные на невысокие подставки. Сами же столы примыкали один к другому. Располагались книги в шкафах, в специальных ящиках и вместительных сосудах, где большей частью хранились пергаментные и папирусные свитки. Стены дворца и лоджии были покрыты мозаикой и фресками, поэтому мебелью не заставлялись; шкафы устраивались в стенных нишах.
Никита Хониат был седой, как лунь. Его борода и волосы были коротко подстрижены, лицо темное, морщинистое, а в черных выпуклых глазах, казалось, плескались все знания поднебесного мира.
Одевался он просто. На нем была длинная серая туника, вышитая красными узорами и небрежно подпоясанная даже не ремнем, а витым шнуром – простой веревкой.
В библиотеке царила непонятная суета. Асикрит куда-то исчез, оставив Василько в некотором смущении. Престарелый ученый сыпал указаниями, а его помощники-нотарии укладывали в деревянные ящики самые ценные манускрипты и рукописи.
Увидев Василько, Никита Хониат приветливо кивнул своей седой головой и поманил за собой. Они прошли в скромное помещение, скорее всего, служившее кабинетом книгохранителя, и логофет секретов плотно притворил за собой дверь.
– Присаживайся, – указал он Василько на табурет; сам ученый устроился за столом.
Какое-то время Хониат внимательно приглядывался к Василько, будто впервые его увидел, а затем коротко вздохнул и кивнул головой, видимо, соглашаясь со своими мысленными доводами. Василько сидел молча; начинать разговор первым в присутствии столь высокопоставленного придворного было бы верхом невоспитанности.
– То, что я тебе сейчас скажу, filius principis regnantis, есть большая тайна, и принадлежит она даже не Византии, а нашей православной вере… – медленно роняя слова, сказал Никита Хониат.