Всадник. Легенда Сонной Лощины - стр. 19

– Овцы встревожены, – начала я.

Но тут вмешалась Катрина:

– Ты вытащила своего деда из кабинета ради такой ерунды? Сейчас не время беспокоиться об овечьих настроениях.

Я знала, что она любит меня, правда любит, и, возможно, я тоже любила ее, где-то в глубине души, под толщей обиды и негодования. Но иногда она необычайно злила меня.

Бром, наверное, все понял по моему лицу и заговорил первым, не дав мне брякнуть что-нибудь, о чем бы я потом пожалела:

– Ну же, любовь моя, давай дадим Бен шанс объяснить.

– Опа, ты можешь просто пойти со мной? Я хочу показать тебе кое-что.

Бром, видимо, решил, что мне лучше находиться подальше от Катрины, пока меж нами не разразилась война, поэтому сказал:

– Я прихвачу лампу. – И скрылся в кухне.

Мы с Катриной ждали, сверля друг друга взглядами, готовые взорваться при малейшей провокации. Но я ее провоцировать не собиралась – чтобы удержаться на высоте.

Вернувшись, Бром вежливо бросил Катрине:

– Извини, любовь моя. – И проскользнул мимо нее, высоко держа зажженную лампу.

Едва Бром присоединился ко мне, я забыла о Катрине. Сейчас имело значение только то, что находилось за овечьим загоном.

Уже почти совсем стемнело, небеса обрели глубокий иссиня-черный вечерний оттенок. Как только мы оказались вне пределов слышимости Катрины, я рассказала Брому о странном поведении овец и о трупе, обнаруженном мной на лугу, – туше без головы и копыт.

Дед пристально посмотрел на меня, а когда я неосмотрительно добавила:

– Совсем как Кристоффель, да? – взгляд его обострился.

– Что ты об этом знаешь? – резко спросил он – куда резче и суровее, чем обычно разговаривал со мной.

Но прежде, чем я ответила, он покачал головой.

– Неважно. Катрина сказала, ты играла в лесу. Не с мальчишкой ли Смита ненароком, а?

– С этим? Конечно нет.

Я попыталась вложить в голос как можно больше презрения, но получилось не очень, потому что я уже запыхалась. Бром шагал широко, и мне приходилось бежать чуть ли не вприпрыжку, чтобы не отставать.

– Хорошо. Его отец – узколобый фанатик, и сына он пытается превратить в свое подобие.

На миг мне показалось, что я легко отделалась, но тут опа добавил:

– О Кристоффеле и о том, что ты делала в лесу, мы поговорим позже.

Я поморщилась. Катрина наверняка узнает, и вот тогда мне придется туго. В свете лампы Бром заметил мою гримасу.

– Ничего, Бен, не беспокойся, проблем у тебя не будет, – хохотнул он. – Что бы ты ни сделала, я был бы лжецом, кабы заявил, будто не сотворил бы ничего подобного в твоем возрасте. А может, чего и похуже. Но дело-то в том, что у нас странное происходит, а мне не хочется говорить об этом там, где что… то есть – кто – угодно может услышать.

К этому времени мы уже добрались до овечьего загона, и я с любопытством уставилась на Брома. Странная, однако, оговорка – опа, несомненно, собирался сказать «что угодно».

Но это же просто смешно. Бром не верит ни в духов, ни в призраков, в отличие от всех остальных в Лощине.

Бром поднял лампу повыше, осветив сбившееся в кучу стадо.

– Что случилось, маленькие мои? – проворковал он. – Что вас напугало?

Обычно овцы, едва завидев Брома, радостно блеяли и окружали его, но только не сейчас. Пара животных тихо и нервно бекнули, но никто не шевельнулся и не отделился от стада.

– Где, говоришь, ты видела мертвую овцу, Бен?