Всадник без головы - стр. 59

– Может быть, появление гостей, особенно незнакомых, будет не совсем удобно?

– Напротив, он всегда очень рад гостям, будь то незнакомые или же друзья. Мой молочный брат очень общительный человек, но ему, бедняге, теперь мало с кем приходится встречаться.

– Ваш молочный брат?

– Да. Его зовут Фелим О’Нил. Как и я, он уроженец Изумрудного острова[29], графства Голуэй. Только в его речи ирландский акцент еще слышнее, чем в моей.

– О, как бы мне хотелось его послушать! Ведь диалект графства Голуэй очень своеобразен. Не правда ли?

– Мне трудно об этом судить, я ведь сам оттуда. Но если вы согласитесь на полчасика воспользоваться гостеприимством Фелима, то сможете составить собственное мнение.

– С огромным удовольствием! Это будет интересно, так ново! Пусть отец и остальные подождут. Там много дам и без меня, пусть они займутся поисками наших следов. Это будет не менее интересно, чем обещанная охота на мустангов. А я с радостью воспользуюсь вашим приглашением.

– Боюсь только, что я ничего не смогу вам предложить. Фелим несколько дней оставался один. Сам же он не охотник, и, наверно, наша кладовая пуста. Хорошо, что вы успели закусить перед этой ужасной скачкой.

Конечно, не кладовая Фелима заставила Луизу Пойндекстер свернуть с пути. Не слишком сильно интересовало ее и произношение ирландца. И не желание увидеть хижину мустангера руководило ею. Ее толкало чувство, которому она была не в силах противиться, словно она верила, что это ее судьба.

Луиза посетила одинокую хижину на Аламо, побывала под ее кровлей. Она с интересом разглядывала ее необычную обстановку и была приятно поражена, обнаружив в хижине книги, бумагу, письменные принадлежности и другие мелочи, которые свидетельствовали об образованности хозяина хакале. С видимым удовольствием слушала она забавную речь Фелима; не отказалась и от всяких угощений, за исключением того, что ее больше всего уговаривали попробовать: капельки освежающего напитка из «этой вот бутыли». И наконец, веселая и оживленная, она уехала.

Но ее оживление было мимолетным. Приподнятое настроение, вызванное новизной впечатлений, исчезло. Снова проезжая по прерии, усыпанной цветами, она глубоко задумалась. И вдруг у нее мелькнула мысль, которая обдала ее сердце мучительным холодом.

Мучилась ли она оттого, что заставила так долго тревожиться своего отца, брата и друзей? Или, быть может, она стала беспокоиться, боясь, что ее поведение сочтут легкомысленным?

Нет, не это мучило Луизу. Печаль, омрачившая ее лицо, была вызвана совсем другой мыслью. Весь день, по дороге от форта к месту пикника, при встрече на поляне, во время отчаянного бегства от диких жеребцов, когда Морис Джеральд был ее защитником, в минуты отдыха у озера, на обратном пути в прерии, под его скромной кровлей, – все это время спутник был с ней только вежлив и корректен.

Из сорока всадников, бросившихся спасать Луизу, только немногие заехали далеко. Потеряв из виду дикий табун, крапчатого мустанга и мустангера, они стали терять из виду и друг друга. Вскоре они уже рассыпались в прерии поодиночке, по двое или же группами в три-четыре человека. Большинство из них, не имея опыта следопыта, потеряли следы манады и направились по другим – может быть, оставленным той же манадой, только раньше.