Время выбора - стр. 8
Утром, к моему счастью, перемены не произошли, моя помощница вернулась. И сразу начала водные процедуры. Девушка заметила, что мне это нравится. Сначала здоровенный парень принёс деревянную кадушку с водой и водрузил её. Потом две девицы притащили разные причиндалы. Затем моя всех выгнала и начала меня омывать. При этом она говорила ласковые слова. По смыслу полный бред, но мне было приятно. Так матери говорят со своими детьми, сюсюкают с ними. На мгновение даже стало смешно от всей этой ситуации.
На завтрак мне принесли кашу и так понравившейся вчера кисель. Каша, по-моему, пшённая. Но в ней мягкие кусочки чего-то похожего на тыкву. А сверху это великолепие было полито сладким вареньем. Я забрал ложку и быстро всё смолотил.
Когда открылась дверь и вошёл священник, судя по его обличию, я понял, что в жизни не всё будет легко.
Святой отец перекрестил меня, попытался сунуть мне в лицо лапоть для поцелуя. Но я отвернул лицо. Ещё не хватало, нахватать заразы. Батюшка поинтересовался моим самочувствием. Меня выручила девушка:
– А царевич как очнулся утром, так и онемел. Ни словечка, даже с папенькой не разговаривает.
– Ох ты горюшко какое, – лицемерно повздыхал святоша и быстро распрощался.
Так потянулись мои дни. Каждый день являлся боярин, который видимо отвечал за меня. Раз в три дня заходил папаша, иногда радовала своим посещением маменька. А через день приходил англичанин, лекарь щупал меня и заставлял показывать язык. Удовлетворённо кивал и назначал новые микстуры. С последними я расправлялся по-своему, отправлял в ночной горшок. Служанка пискнула было слово против, но я проявил характер, и она смирилась.
О современном лечении я много читал, наиболее популярным было пускание крови и лечение солями свинца. То, что надо неокрепшему детскому организму.
В один из дней я прокашлялся и отхаркнул здоровый сгусток зелёной мокроты. Сразу стало легче дышать, а когда моя служанка вышла, я попробовал заговорить.
Какой ужасный звук, писклявый голос с хрипотцой. Опухоль в горле спала, и я могу потихоньку говорить. Могу, но не буду. Сейчас я кто?
Малолетний безголосый оболтус, какой с меня спрос? Самое время притвориться хворым и малёхо не в себе. Пусть что-угодно думают, а мне надо навёрстывать упущенное.
На следующий день я покинул постель. Просто откинул одеяло и путаясь в длинной рубахе пошёл. Поначалу изрядно мотыляло, но с помощью служанки потихоньку расходился. Сразу подошёл к окну, полюбовался на заснеженные кроны деревьев и фрагмент площади. Суетились люди, бегом перемещалась дворня. Изредка важно проходили бояре. Блин, как же мне нужна информация. А она вот здесь, рядышком. Сидит на низкой табуреточке и занимается рукоделием. Держит в руках кусок ткани и с помощью деревянного кругляша ловко орудует иглой с цветной ниткой.
Господин Артур Ди, мой лекарь, выписанный аж из самой Британии, критически посмотрел на мою прогулку по комнате. Но запрещать не стал, а побежал хвастаться папеньке. Тот пришёл через полчаса в сопровождении двух важных бояр и того прощелыги, что навещал меня ежедневно.
– Сыно, радостно видеть тебя здоровым. С сего дня хочу видеть тебя в храме.
С одной стороны – это продвижение, меня перестали считать калекой. Я могу гулять по дворцу. Но сразу вылезли многочисленные отрицательные моменты. Рано утром мою безвольную тушку выдернули из тёплой постели. Несколько женщин одели меня, я сам себе стал напоминать матрёшку из-за трёх слоёв одежды. Я с трудом стоял под её весом. Правда идти мне не пришлось. Меня подхватил как пёрышко дюжий мужик и мы кавалькадой потащились по ступеням дворца. Затем пять минут ходьбы по обжигающе холодному воздуху. Здесь конкретная зима, правда спасает меховая шубка. В огромном храме идёт заутреня. Впереди отец, рядом парнишка лет десяти и три девочки. Мама чуть подальше, за нею поставили меня. Дальше, видимо представители известных боярских родов. В зале одновременно холодно и спёртый воздух. Неуютное впечатление, попы водят хороводы, один машет кадилом. Звучно басом запевает дьяк, народ размашисто крестится в положенных местах. Всё тянется нудно и меня начало кемарить. Я привалился к служанке, которую затёрли назад, но я притянул её к себе. А вот сейчас воспользовался моментом. После литургии меня подвели на исповедь, но учитывая мою немоту, батюшка меня пожалел и отпустил. Около чаши я повторил за другими движения. Сложил руки на груди, за меня назвали моё имя и причастившись я поцеловал нижний край чаши. Потом отплёвывался, блин какая антисанитария. Надеюсь, они протирают чем-то посуду перед царским причащением.