Время всегда хорошее 2.0 - стр. 5
– Может быть, ты?
– Меня зовут Алина, – тихо сказала та, – я живу с мамой и папой… У меня уже три года нет котов…
– Ну вот, – обрадовался историк. – Видите, как все просто!
Под видео со мной множились комментарии, я боялась их открывать. Меня вообще парализовало, я не понимала, что делать, и застыла за партой.
Витя
10 апреля 1980 года
Весь предыдущий день меня колотило. И сегодня тоже. Хуже всего, что я почему-то не мог рассказать Женьке про собрание. И вообще не мог говорить. Даже когда на истории меня вызвали, стоял столбом. Николай Гаврилович очень удивился – тема была простая, про Древнюю Грецию. Рабовладельческий строй, угнетение, но зато философы и искусство. И Олимпийские игры – сейчас все вокруг только и говорили что про будущую Олимпиаду-80, можно было оседлать этого конька и наболтать на заслуженную пятерку. Но я мог только стоять и молчать.
– Что-то ты бледный, Шевченко, – сказал учитель. – Может, тебе выйти надо?
Я с невыразимым облегчением кивнул и сбежал. Меня и правда подташнивало. А в туалете вообще вырвало. Я долго и тщательно полоскал рот, но от противного вкуса избавиться так и не получилось.
Как назло, Танечка всё не приходила, чтобы меня «проинструктировать». Я уже начал успокаиваться, думал, пронесет, но вожатая все-таки заявилась посреди последнего урока. Выдернула в коридор и принялась давать ценные указания, то и дело спрашивая:
– Понятно, да?
Я кивал, хотя, честно говоря, понимал через слово. Голова кружилась, да еще потряхивать от озноба начало. К счастью, прозвенел звонок, и Танечка затолкала меня в класс.
– Никто не расходится! – скомандовала она. – Внеплановый классный час!
Урок был как раз у нашей классухи, она очень удивилась, но тут вошла Васса, и все возражения исчезли.
Мы расселись. Все недоуменно таращились на завучиху, и только я знал, что сейчас будет. Знал – и все-таки повторял про себя: «Только не это! Только не это!»
Случилось именно «это». Васса стальным голосом сообщила, что в классе произошло ЧП, о котором сейчас расскажет председатель совета отряда. Я вышел к доске на ватных ногах, развернулся к классу и, старательно глядя на шкафы в конце кабинета, произнес:
– Недавно пионер нашего отряда…
Тут я забуксовал, потому что вдруг забыл Женькину фамилию. Не мог же я сказать «Женька» или «Архипыч»! На помощь пришла Танечка:
– Евгений Архипов…
Я продолжил буксовать, потому что теперь не мог понять, кто такой Евгений Архипов.
– Продолжай, Шевченко, – лязгнула Васса, и я тут же снялся с тормоза.
Даже все Танечкины инструкции вдруг всплыли в памяти. Я старательно рассказал все то, что должен был рассказать: про кулич, про бабушку и про религиозные праздники, которые пионерам праздновать стыдно.
Кажется, не ошибся, потому что, когда заговорила Танечка, в ее голосе слышалось одобрение:
– Вот видите, ребята, это вопиющий случай. И очень хорошо, что вы все его осуждаете.
Она выждала паузу. Класс молчал. Конечно, все осуждали, но еще больше все ждали, когда наконец отпустят домой.
– Я думаю, – продолжила вожатая, – что и Женя сам осознал, как нехорошо он поступил. Архипов, выйди к доске!
Женька вышел к доске как-то странно, словно вдруг стал деревянным. И остановился не рядом со мной, в центре, а как-то с краю. Мы стояли перед классом, как пионеры-герои перед фашистами: я с Архипычем – и Васса с Танечкой.