Время вестников: Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников - стр. 120

Увы, это страх. Самое обыденное человеческое чувство, присущее каждому. Даже Джеймсу Бонду. Только одни подчиняют страху себя, а другие подчиняют страх себе. Из страха можно извлечь пользу. Он подстегивает к действию. В большинстве случаев это действие неадекватно сложившемуся положению, но, если контроль остается за тобой, за разумом, а не инстинктом – выпутаешься обязательно.

Машину бросать нельзя. И оставаться здесь нельзя. Потому как голод можно переносить несколько дней без особых проблем, используя ресурсы, имеющиеся в организме. Потом начинаешь слабеть. И быстро. Можно экономить энергию, меньше шевелиться, но это не решает проблему, лишь оттягивает. Прав был мосье Чернышевский, задавая сакраментальный вопрос: «Что делать?»

Казаков решил так: жду окончания вторых суток бдения, затем топаю к востоку. Через лес к дороге, которая ясно различалась с высоты желтой ниточкой. По примерным оценкам – километра три-четыре. Не ошибешься: дорога, если вспоминать, идет точно с севера на юг, заблудиться невозможно. А там – действовать по обстановке. Потом обязательно вернуться. Проще не придумаешь. Или в том, что французы не появились, есть некая коварная хитрость? Только и ждут, пока уйдешь? Но наши-то все равно могли место аварии со спутников засечь… Уведомление отправлено, да не один раз. Странно. Очень и весьма.

Новое утро. Стоишь на той самой дороге – наезженная грунтовка. Сухая желтая пыль вперемешку с песком. Одежда на тебе вполне обыкновенная: разгрузник, черный комбинезон – нечто смахивающее на перекрашенную «афганку», только с бо́льшим количеством карманов, тельник с сине-голубыми, потемнее чем у ВДВ, полосками, ботинки и пистолет под мышкой. Штатный. Нехорошо, конечно, в чужом государстве с оружием разгуливать, любой жандарм повинтить может, но документы все с собой. С печатями как родными, так и представительства Евросоюза. Не подкопаешься. В Англии. Во Франции подкопаться можно.

– Ну ни хера… – ахнул Казаков, просто стоявший у обочины и раздумывавший, куда двинуться, направо или налево. – Ни хера…

Прямиком на Сергея двигался всадник. Костюмом жокея тут и не пахло. Длинные цветные тряпки, красивая вышивка на груди – будто бы герб. Ведро, крайне похожее на рыцарский шлем, приторочено к седлу, а голова покрыта кольчужным капюшоном. Сбруя на коне – загляденье. Сказка. Как в кино. Не иначе, тут у французов либо фильм про Жанну д’Арк снимают, либо исторические реконструкторы собрались на мероприятие.

И все равно мужик красиво выглядит.

– Мсье! – позвал Казаков. – Do you speak English?

Мсье горделиво продефилировал мимо, созерцая облачка. Навязчивость Сергея, пошедшего рядом и снова попытавшегося узнать, говорит ли мсье по-английски, была пресечена жестко и очень хамски: дядька, нахмурившись, поднял везомую наперевес пику и, не меняя выражения лица, ткнул прямиком в грудь Казакову. Острием. А оно заточенное, это видно. Тот едва успел отпрянуть.

– Ну и катись, уёбище, – буркнул Казаков вслед и из принципа пошел в противоположную сторону. На север. Конь ублюдка в броне не выглядел уставшим, значит, поблизости либо киносъемочная площадка, либо база «игроков в историю». – Надо же, гордый какой…

Деревня. Вернее, не деревня, а окраина оной. Поначалу следует осмотреться. Если французы задумали провести спецоперацию, здесь обязательно должно иметься оцепление в несколько эшелонов, нагнана техника… Хотя, признаться, из-за К-250 никто не станет портить отношения с великой державой. Да, вертолет новый и аналогов не имеющий, но в принципе ничего сверхэкстраординарного из себя не представляет. И электроника послабее, чем на Западе.