Время тишины - стр. 33
Мы узнали, что когда у тебя в кармане полно денег, сделать это непросто. Но когда денег нет, лапша будто обретает божественный вкус и буквально тает во рту и желудке. Был, правда, у нее и недостаток. Запихнешь в себя упаковку такого месива, а через пять минут желудок снова напоминает о себе и просит подкинуть ему что-нибудь более ощутимое. Обмануть желудок удается лишь первые несколько дней. Затем он урчанием выдает изумленное недовольство и вопрошает: а где же салаты и мясные блюда? С каждым днем проглатывать лапшу становится все труднее, а желудок все настойчивее требует ответа.
Однажды наступает момент, когда ты уже не можешь смотреть на бомж-пакет – так мы стали называть пакеты лапши быстрого приготовления. Прошло еще какое-то время, и всем нам, злым и голодным, страстно захотелось сладкого. Проблему решили просто – скинулись и купили пару пачек сахара-рафинада, который начали трескать вприкуску с бледным чаем. На нем тоже экономили, чайный пакетик заваривали на пять-шесть чашек, предварительно бросив жребий, в чью чашку пакетик опустят первым. Вслед за сладким измученные организмы потребовали мяса.
В нас проснулись хищники, и желание загрызть кого-нибудь и обглодать его ногу стало невыносимым. Мы следили друг за другом алчущими взглядами и опасались поворачиваться к коллегам спиной. Стоило на секунду потерять бдительность, как рядом раздавалось клацанье клыков и урчание сведенного от голода желудка. Выход подсказал Валера Клюков. Он велел скинуться из останков финансов, сбегал в социальный магазин и приволок оттуда палку вареной колбасы зеленоватого цвета. Оказывается, Валера писал статью о том, как ловкие торговцы на упаковках продуктов меняют срок годности, и потому точно знал, где такие продукты можно купить. Есть принесенную им колбасу сырой было опасно, хотя маркировка и утверждала, что произвели ее накануне из свежей говядины. Валера порезал ее на куски и поджарил на древней электроплитке, найденной, к счастью, в редакционной кладовке.
Запах жареной колбасы дразнил ноздри и сводил с ума, и мы напрочь забыли о работе. Все выстроились в очередь к электроплитке с тарелками и вилками, и даже Лелик и Лена-окорочок, обычно с презрением относившиеся к редакционным посиделкам, активно пихались в ней локтями. На следующий день история повторилась, а на третий день мы с изумлением взирали на то, как в очередь за жареной колбасой пристроилась Тамара Петровна. Свои действия она объяснила тем, что ей интересно попробовать, что за гадость едят коллеги. Надо сказать, что она без зазрения совести слопала три куска гадости при суточной норме в один кусок гадости на человека.
Обделенными в тот день оказались братья Клюковы, неосторожно вышедшие из редакции покурить одну сигарету на двоих и застрявшие на улице из-за очередного спора. Без обеда остался и дизайнер Альберт, которого поток воздуха от редакционного вентилятора принес к кухне слишком поздно. Откушав, Тамара Петровна сытно рыгнула, презрительно пожала плечами и обронила загадочную фразу: «Не понимаю, и почему это всем так нравится есть дешевую колбасу? Как ни придешь в магазин, за ней стоит очередь».
Вряд ли мне удалось передать весь ужас положения, в котором мы оказались, но поверьте, оно было сложным и пугающим. Надо было что-то делать. Миссию по спасению коллектива взвалили на мои ослабевшие плечи. Мне поручили найти Гудомарова-младшего, схватить его за шиворот и притащить в редакцию для предметного разговора по душам. Вооружившись петицией, врученной коллегами, я отправился домой к учредителю и главному редактору с твердым намерением дать ему хорошего пинка по тому месту, под которым обычно располагается редакторское кресло.