Время тишины - стр. 29
Признаюсь, до его слов я кипел от негодования, У меня и мысли не было о том, в какую неприятную историю я мог втянуть себя сенсационным журналистским расследованием. Гудомаров-младший открыл мне глаза. Я начал понимать, что его идея-фикс о разрушении прогнившей системы и сооружении новой не так уж и глупа, как казалась на первый взгляд. С тех пор я стал высказываться в статьях осторожнее, взвешивал каждое слово и начал собирать коллекцию из документов, которые в случае судебного разбирательства могли бы подтвердить написанное мною. Забегая вперед, скажу, что коллекция со временем достигла такого масштаба, что впору было преобразовать ее в фундаментальную библиотеку. Для этого достаточно было бы повесить соответствующую табличку над дверью в мою квартиру.
Уж в чем, в чем, а в документах недостатка не было. Я не сказал еще об одном удивительном факте. Появление нашей газеты всколыхнуло ранее дремавшие пласты общества, в которых вдруг заговорила совесть. Правда, оно не прибавило им храбрости. Но сам факт того, что «доброжелатели» и «анонимы» начали заваливать нас кипой документов, ранее скрытых от постороннего взгляда, говорит сам за себя. Даже сейчас, спустя много лет, не устаю удивляться тому, как много подбрасывали нам документов, уличающих известные личности в сомнительных с точки зрения закона делах.
Их упаковывали в конверты и бросали в наши почтовые ящики или подсовывали под двери редакции. Их приносили посыльные или «доброжелатели», укутавшись в темные плащи и соблюдая правила конспирации, вычитанные из шпионских романов. А однажды, по предварительной договоренности, достигнутой через посредника по телефону, мне пришлось с праздным видом бродить за чиновником по длинным коридорам мэрии и подбирать и совать за пазуху якобы случайно оброненные им документы. Работа журналистов постепенно начала сводиться не к тому, чтобы что-то добыть или разнюхать, а к тому, чтобы проверить поступившую информацию.
Сначала нас это радовало, как радовало бы дуралея, которому на дом принесли лотерейный билет с гарантированным выигрышем. Но скоро ворох бумаг покрыл нас с головой. Информации о злоупотреблениях накопилось столько, сколько не вместили бы в себя архивы суда и следственных органов вместе взятых. К тому же мы стали замечать, что приносить начали и дезинформацию, и вообще появились попытки свести счеты друг с другом нашими руками. Это охладило пыл борцов за справедливость и снизило градус эйфории, в которой мы пребывали некоторое время. С другой стороны, мы приобрели бесценный опыт, которого не наберешься, работая в официальном издании.
Мы чувствовали себя первопроходцами, открывавшими новые земли и знакомившимися с обычаями проживающих там народов. Все шло великолепно до того рокового дня в середине августе, когда нам впервые вовремя не выдали зарплату. В тот день мы поняли, насколько трудное затеяли дело.
Первые проблемы
– Как это, нет денег? – рык взбешенного Вадика прокатился по коридорам и кабинетам редакции, оповестив мир о том, что и спустя неделю после положенного срока зарплату не выдадут.
На его рык из щелей и закоулков редакции, словно зомби в дешевом фильме ужасов, повылезали люди и объединились вокруг Вадика, готовые поддержать его словом и делом. В руках у них не было вил. Не было даже веревок, при помощи которых обычно вешают буржуев на фонарные столбы. Однако физиономии собравшихся язык не повернулся бы назвать дружелюбными. И все же в них не было еще той ярости, что зажигает революции и толкает людей на баррикады. На лицах стыло то недовольство, которое охватывает человека, когда нарушен его привычный уклад жизни. Нам, привыкшим за три месяца к роскошной жизни с полным деньгами карманом, вдруг открылось, что карман в один миг может опустеть. Неудивительно, что открытие слегка огорчило, и мы начали точить клыки на бухгалтершу.