Время старого Бога - стр. 20
– А-а, Кеттл! Мистер Кеттл, кого я вижу!
Том посмотрел на него с любопытством, улыбнулся, стараясь выглядеть дружелюбным, естественным. Что делать дальше, он не знал.
– Вы не представляете, – продолжал мистер Томелти, – как мы рады с женой, – жену Том ни разу не видел, – что у нас жилец-полицейский.
Том кивнул, выждал пару секунд, чтобы ответ не прозвучал недовольной фальшивой нотой.
– На пенсии, – ответил он.
– Недавно, – уточнил мистер Томелти, – недавно.
– Девять месяцев уже, девять… – отвечал Том любезно, непринужденно. И свернул со своего пути, чтобы идти по тротуару рядом с мистером Томелти.
Вдалеке виднелась старая гостиница и развалины двух замков – настоящих, не то что новодел мистера Томелти. Том велел себе расслабиться. Это ему стоило почти нечеловеческих усилий.
– Послушайте, вот что я вам сказать хотел, – продолжал мистер Томелти. – Новые наши жильцы из квартиры с башней… – мистер Томелти слегка картавил, и получалось у него “ква-ти-ы”, – вы же знаете, она актриса…
– Правда? – удивился Том.
– Да – а вчера вечером приехал к ней пожилой джентльмен, я не сразу заметил, она совсем молоденькая, думаю, это ее покровитель, точно не знаю… видите ли, мистер Кеттл, оба мы всякого насмотрелись, но… Можете изобразить, будто не замечаете? Понимаю, вы человек строгих правил, вам… как бы это сказать… может быть неловко – и есть отчего. Но…
Тому Кеттлу вдруг полегчало, дурнота схлынула. Он думал, что знает наперед, о чем заговорит с ним мистер Томелти, и уж точно не сахару у него попросит, как в прошлый раз. Он опасался, что мистер Томелти поручит ему навести справки о пожилом джентльмене. Он же, как-никак, бывший полицейский. Опытный сыщик. Словом, так он подумал сначала, и ему стало слегка не по себе оттого, что мистеру Томелти понадобился в доме шпион. Но ничего подобного мистер Томелти не сказал.
– Думаю, – продолжал мистер Томелти с ноткой самолюбования, явно упиваясь своим благородством, – в наше время, в век перемен, надо нам быть терпимей, и миссис Томелти… в подобных вопросах она для меня авторитет… Если этот старикан… как мы подозреваем… что ж. Пусть даже это грозит скандалом, все равно мы должны… надеюсь, вас не оскорбит эта молодая особа с ее шашнями. Живи как хочешь и давай жить другим, я полагаю. Такова новая Ирландия. В нашей с вами молодости, мистер Кеттл, не было бы прощения такому человеку. Ни в коем случае. Ославили бы с кафедры… католики…
Том понял, что достопочтенный мистер Томелти протестант, поскольку тот, оборвав мысль, увяз в разговоре, будто в трясине, как умеют одни ирландцы.
Том проникся вдруг расположением к мистеру Томелти за его суровое прямодушие. И рассмеялся. Наверняка в Долки никому дела до этого нет, разве что где-нибудь в глухомани, в самых отдаленных приходах. Там, где священники до сих пор правят бал. Мимо прополз старенький “форд кортина”, осколок былых времен. Пролетавшая мимо стайка скворцов, точно сбитая с курса смехом Тома, опустилась на крышу ларька с канцтоварами. Том кивнул.
– Меня это не касается, мистер Томелти, – ответил он, глотая звуки, как его собеседник.
По дороге домой он думал о молодой актрисе из квартиры с башней и ее “покровителе”. Представлял их встречу, их душевное состояние после разлуки – с ним самим бывало нечто похожее, если он несколько дней не видел Джун, охотясь по всей стране за беглыми преступниками. Если где-то что-то случалось, его звали иногда на подмогу. Скажем, если где-то похитили ребенка или ограбили сельскую почту. Большие преступления в мелких местечках. Радостные объятия, легкое смущение, можно подумать, не виделись лишь несколько дней – и вы снова чужие друг другу и остается одно из двух: заново влюбиться либо бежать без оглядки. Странное, головокружительное чувство, и с годами оно не притупилось. Он шел мимо красивых домов, обнесенных высокими стенами, строгих, облагороженных временем, и пытался вообразить, каково было бы встретить старость вместе с Джун. Обычная участь любящих пар, разве нет? Может быть, ковыляли бы вместе по врачам, зато наслаждались бы каждым отпущенным днем. Говорили бы о детях с трепетом и гордостью бывших наставников. Обо всем этом ему остается лишь гадать. Тебе выпадает жить либо умереть, третьего не дано. Человек, оставшийся, как он, без своей единственной – на что он теперь годен? Она бы всю жизнь помнила его молодым, или зрелым, как в шестидесятых. Она всегда повторяла, как абсолютную истину, что он “очень красивый мужчина”, хоть он и знал точно, что это не так. Но он ни за что бы не бросил женщину, что верит в это безоговорочно и считает красавцем его – грузного, с брюшком, с перебитым, как у боксера, носом.