Время шутов - стр. 8
У этой легенды не ясен конец. Воспитала ли она подростков в отчаянной любви к родному ущелью и в непримиримой злости к внешнему миру или не успела?..
А может эту легенду придумали уже после возвращения из изгнания аксакалы для укрепления духа.
Но что точно было это – наказ старейшин тем, кто возвращался: на родной земле рожать без устали, чтобы народ множился и занимал свою землю, вытесняя чужаков…
Да, несколько слов о калмыках…
Это ведь тоже Кавказ. Его история, во всяком случае.
У этого народа вера самая древняя и мудрая.
Настолько мудрая, что их не слишком и видно.
А история длиннее многих шумных государств-новоделов.
Такая же длинная история и у ногайцев.
Те тоже спокойные… Словно знают неведомое остальным....
Народы как люди: рождаются, взрослеют, стареют…
Юные народы – драчливые.
Старые народы – мудрые.
У старых народов и летописцы мудрые.
В те времена, когда познакомился с классиком карачаевской литературы, я и с классиком ногайской подружился. И был тогда Иса Капаев молод, но уже известен далеко за пределами своей родины. Всей читающей стране. В журнале «Юность» печатался.
Сейчас покажу, как этот журнал в те годы выглядел.
И книжки у него в Москве уже выходили.
Вообще Москва в то время любила кавказцев.
Вот, прочту для затравки, как раньше писали…
«Быстрая езда на грузовике волнует не меньше, чем стремительная скачка на горячем аргамаке. Я стою, опираясь руками о железо кабины, нахлобучив кепку на самые глаза. Встречный ветер, перемешанный с песком и пылью, хлещет в лицо. Впереди необъятная, пахнущая зноем степь. Синий горизонт как бы в одной упряжке с солнцем – не догнать ни на каком скакуне… Белые ковыли, серые полынники, зеленые разливы люцерны, желтизна пшеничных полей мчатся навстречу. Кажется, все однообразно в этой степи. И вдруг среди седого ковыля, как неожиданная мысль – сверкнет одинокий алый мак…»
Что тут скажешь… Орда. Хан Ногай и его потомки.
Немного осталось от этого великого народа.
И черкесов теперь не намного больше.
Черкесы прославились черкеской с блестящими газырями и буркой.
Черкеска – это бальное платье для джигита.
Вот, надел – и я уже джигит.
Бурка – это маленький домик на одного.
Накинул сверху на плечи…
Теперь ветер, дождь, метель не страшны…
А прославлены черкесы Михаилом Юрьевичем Лермонтовым историей о красавице Бэлле…
Это вы знаете.
Еще один народ с историей, разделенный хребтом, – абазины – абхазцы…
Народы-братья…
По разную сторону Кавказского хребта.
В девяностые годы прошлого века мой знакомый абазин Азамат, бывший комсомольский, а затем партийный функционер, немало средств и сил вложил, помогая своим братьям стать свободными… От грузин…
До этого я не сомневался, что эти два народа, грузинский и абхазский, – братья.
Что Нодар Думбадзе и Фазиль Искандер – братья.
Вот у меня томик Искандера. Этот искать, как книгу Думбадзе, не пришлось. Искандер давно уже не был на своей родине. Можно сказать, он по месту проживания – москвич. Но не по прозе…
Вот, прочту, чтобы поняли, что я имею в виду....
«Порывы озонистого воздуха порою трепали его голос, как белье на веревке, иногда слишком сильный порыв ветра, оборвав кусок недослышанной мелодии, уносил его с собой и вышвыривал ее на берег.
Иногда наоборот, как бы заталкивал назад в его поющий рот уже спетую часть песни, но Арменак, напружинившись, вышибал ее из глотки последующим куском мелодии, и в воздухе несколько мгновений дребезжали куски мелодии, заклинившиеся и рвущиеся в разные стороны, как сцепившиеся собаки».