Время сестер - стр. 34

– Она упоминала обо мне? – Харпер встала и протянула Дане бутылку виски. – Остался один глоток. Можешь допивать.

– Благодарю – Дана выпила последнюю каплю и оставила пустую бутылку на крыльце.

– Да, но только чтобы укорить нас в том, что мы обе глубоко ее разочаровали. Она вспоминает тебя исключительно в этих случаях. Это началось с тех пор, как мы были подростками и ты уехала в Калифорнию в тот интернат. После этого ты так и не вернулась домой. Почему?

– Она меня довела. Мне плевать на это дурацкое наследство. Я спокойно жила без него и, думаю, проживу и дальше без папиных деньжат, – заявила Харпер и ушла, не сказав больше ни слова.

Дана прислонилась спиной к столбику у крыльца.

– Что случилось тем летом, когда ее отправили в интернат? После этого все резко изменилось.

Тауни пожала плечами.

– Я точно не знаю. Папа никогда не перечил маме, когда она была в хорошем настроении, а когда она злилась, то тем более. Я ни разу не видела, чтобы она когда-нибудь злилась так, как тогда на Харпер. Ты видела картинку с надписью «Если мама не довольна, то никто не доволен?»

Дана рассмеялась.

– У меня была футболка с такой надписью несколько лет назад.

– В нашей семье это сущая правда. То, что случилось, когда мы вернулись домой, повергло мать в ярость. Она швыряла тарелки и причитала, что не сможет смотреть людям в глаза, и на следующий день Харпер увезли на Западное побережье. Я думала, что они нашли в ее спальне наркотики. После того, как она уехала, жизнь превратилась в кошмар, – сказала Тауни.

– Она была совсем маленькой, как и ты, Тауни.

– Она уехала в свой шестнадцатый день рождения. Должно быть, она серьезно влипла, ведь меня мама не прогнала, даже в тот раз, когда ей пришлось выкупать меня из тюрьмы. Может быть, она забеременела, но тогда она бы родила ребеночка.

– В жизни не поверю, что ты наломала дров!

– Я протестовала против политики правительства. Мне было все равно, но мой тогдашний бойфренд был радикалом. Меня схватили и бросили в тюрьму за то, что я врезала женщине-полицейскому, которая пыталась надеть на него наручники.

Дана прикрыла рот рукой. Ей с самого рождения предрекали всяческие неприятности – именно это ожидалось от незаконнорожденного ребенка. Зато двоим золотоволосым чадам приделывали крылья и ореолы.

– Это случилось, когда мне было шестнадцать. Мама сказала, что если я когда-нибудь снова попаду в тюрьму, то она отправит меня куда-нибудь похуже, чем интернат Харпер. А Харпер была крепким орешком – если уж она не справилась, то я и подавно. Тогда я уже дважды попадала в неприятности в школе, и она сказала, что это мой третий и последний проступок. Мне удавалось избегать неприятностей до прошлого Рождества. С тех пор она меня люто ненавидит.

Дана не могла заставить себя зайти в дом, хотя на улице было прохладно.

– Это ужасно. Я, может, и разочаровалась бы в Брук, если бы она принимала дурные решения, но я никогда от нее не отвернусь.

– Это потому, что ты хорошая мать. Мне пора возвращаться. Мне стало лучше теперь, когда я попрощалась с бабушкой Энни. Думаю, ей бы даже понравилось то, как мы все трое это сделали.

– Я тоже так думаю, – кивнула Дана. – Спокойной ночи, Тауни.

– Спокойной ночи, – сказала она.

Дана сидела так долгое время, и улыбка озаряла ее лицо. Тауни сказала, что она хорошая мать. Ее младшей сестре никогда бы в жизни не пришло в голову, как сильно она хотела это услышать.