Время пепла - стр. 20
Дарро не дышал. Его взгляд был недвижен. Они убили его.
– Ваша мать сказала, что он придерживался веры Маттина.
– Не знаю. Ей видней, раз сказала.
Священник склонил голову. Некоторое время оба молчали. Когда он заговорил, то извиняющимся тоном:
– Она просила провести упрощенную службу. Спорить не буду, поскольку…
– Полную службу, – твердо сказала Алис.
– Понимаю. Да, так будет лучше, но для этого потребуется…
– Я разберусь, как расплатиться. Полную. Все знают, что река ненасытна. Только полная служба оградит его душу.
– Как скажете, сестра.
Служитель богов отступил. Пламя свечей изогнулось, разом тронутое сквозняком. Она подошла к алтарю. Внезапно в животе забурлило – скорбью, гневом или чем-то другим. Уж не заболевает ли она? Может, лучше пусть вытошнит? Но это будет совсем ребячливо и сверхдраматично. Дарро, который пел сестренке песенки, когда пьяная мать не могла пошевелить ради них и пальцем, полуприкрытыми глазами глядел в никуда. Она взяла его руку и почуяла холод. Хотелось что-то сказать. Она не знала что.
В сумерках Китамар казался местом, где она еще не бывала. Точно из сна ее вырвали в невыносимо реальный город.
В небе загорались звезды, сперва только горстка, но с каждой минутой появлялись все новые. Летний плющ полз по каменной кладке низких оград. По каналу двигались плоскодонки, гребцы перекрикивались, согласуя очередь прохода на склады и ночные стоянки. Стайка зябликов, нарядных, как праздничные косынки, пронеслась мимо, спасаясь от невидимого ей врага. Храмовый запах постепенно выветривался из носа, и его замещал запах каналов. Пока Алис шла, буря внутри нее нарастала, крепчала, злобилась.
Возле материнского дома мельтешили соболезнующие. В основном люди старшего поколения, но она опознала и нескольких приятелей Дарро. Мелкий Куп, который иногда подрабатывал щипачом, стоял с краю пришедших – вроде не с ними, но и не сам по себе. Люрри, имевшая виды на Дарро, когда им было как Алис сейчас, тихонько плакала. Мужчина с пепельными волосами сидел, прислонившись к нешкуренному забору, и на тростниковой дудке играл траурную мелодию.
Кто-то установил на улице котелок и разводил под ним костерок, огородив кирпичами, – если потребуется срочно тушить, рядом поставили кувшин с водой. Тетя Дайдан присела к огоньку, и Седая Линнет раздавала всем, кто пришел, водянистую похлебку. Сегодня будет вечер музыки, оплакиваний и историй. Мать до отвала накушается сочувствий и пива. А когда наступит утро, на месте очага останется пятно сажи. Может, продержится до следующего проливного дождя.
Ярость Алис разгоралась ярче пламени.
Она ступила в круг света. Линнет поднялась, распахивая руки в объятии.
– Эй, Вудмаус!
Алис отстранилась.
– Где она? Где мать?
– Линли? – Седая Линнет отошла, заглядывая через плечо в темноту неказистого дома. Алис услышала, как кто-то позвал ее по имени. Негромко, словно ветром донесло с реки.
Мать сидела в темноте, у кровати: седые сальные волосы, вечно красные глаза и бутыль пива в руке. Она подняла глаза на Алис в дверях, взор слегка поплыл, пытаясь свестись в точку. Мама была навеселе.
В углу сидел и просто так качал головой какой-то тщедушный дядечка серьезного возраста. Очередной мамин мужчина. Алис его видела в первый раз и не стеснялась.