Время памяти. Шепот богов. Книга первая - стр. 8
Участковый остановил мотоцикл рядом с закрытыми дверями местного «медицинского центра». И к ним сразу кинулись со всех сторон любопытствующие. В первых рядах подбежал внук Авдея, с горящими глазами, засыпая деда вопросами. Народ от него тоже не отставал. И из толпы слышалось: «Егорыч, кто ж это такой?», «А он живой, али как?». С сочувствием, перемешанным с любопытством, вздыхая причитали бабы: «Ой, глядите… Худой-то какой!» Участковый, надо отдать ему должное, быстро навел порядок. Довольно зычным голосом прокричал:
– А ну, граждане, расступись! Дайте пройти. – Потом, вроде как вспомнив что-то, кинул в толпу новый клич. – Может кто видел его раньше?
Народ притих, с удвоенным вниманием вглядываясь в бледное, до синевы, обросшее щетиной, лицо мужчины сидевшего в люльке старенького «ижа». Поглядел, поглядел, а потом закачал отрицательно головами. Кое-где звучали реплики: «Нет… Не наш это… не знаем…» Одна шустрая бабенка, худая, как телушка с недокорма после голодной зимы, работающая кладовщицей в леспромхозе, выдвинула фантастическую гипотезу:
– А не кум ли он Алевтины, которая поварихой у нас в бригаде работает? У нее вроде кум из Сортавалы был, все в такой одеже ходил, как сюда приезжал.
В ответ на нее зашикало несколько голосов:
– Чего сочиняешь -то, трещотка! Кум Алевтины уже в летах, а этот -то молодой совсем.
Полемика перекинулась, словно разгорающийся лесной пожар, в народные массы. Предположения в определении возраста дедова найденыша колебались от двадцати пяти до сорока лет. И длился бы это базар-вокзал еще неизвестное количество времени, если бы фельдшер не взяла управление этой непростой ситуации в свои крепкие женские руки. Она гаркнула, перекрывая гул голосов звонким голосом, сделавшим честь любому командиру кавалерийского полка:
– А ну цыть, горластые!! Не видите, человеку плохо. – Потом обвела взглядом первые ряды любопытствующих, и ткнула пальцем в двух крепеньких мужиков. – Ты и ты… Живо взяли его и внутрь понесли!
А сама, даже не обернувшись, чтобы проверить, подчинились ли мужики ее указаниям, достала ключи, и принялась торопливо открывать двери. У мужиков даже мысли не возникло ослушаться грозную фельдшерицу. Безропотно схватив потерпевшего, они торопливо понесли его внутрь. Двери фельдшерского пункта закрылись буквально перед носом у народа, желающего поглядеть, что же будет происходить внутри. Участковый поставил точку в этом стихийном митинге, пригрозив, что если народ не разойдется, то он будет штрафовать всех подряд. Это подействовало, и толпа стала неохотно, с недовольным урчанием, словно уползающие за горизонт грозовые тучи, рассасываться. Вскоре, возле серого каменного здания остались только сам участковый, да дед Авдей с внучком. Старик, немного потоптавшись на месте, тоже собрался идти восвояси, но Василий Егорович попросил его еще немного задержаться, чтобы подписать протокол происшествия. Алекся наотрез отказывался уходить один, не соглашаясь «ни за какие коврижки бросать на произвол судьбы старенького дедулю одного», хотя, ничего интересного, вроде бы больше и не предвиделось. Наконец, бумага была составлена тут же на крыльце медпункта, и Авдей, поставив внизу замысловатую закорючку, наконец, вместе с внуком и коробом с голубикой отбыл домой.