Время памяти. Шепот богов. Книга первая - стр. 34

Вытащив мужчину на сухое место, я плюхнулась с ним рядом. Найденыш тяжело кашлял, все еще отплевывая воду, которой, как видно, при падении хватанул в достатке. Я помогла ему сесть, и стала придерживать его за плечи, пока он окончательно не отдышался. Найден сидел на песке и с удивлением осматривался вокруг. Хукка, скуля, как щенок, стал вылизывать его лицо и руки. Мужчина принялся гладить пса по голове и тихо повторять, обращаясь к собаке:

– Спасибо, спасибо, родной…

Меня он, вроде бы, и не замечал вовсе. Не скажу, что мне стало обидно. Скорее, досадно. Бегаешь тут по лесам за ним, из воды его вытаскиваешь, а он, не то, чтобы «спасибо» сказать (мне его благодарность, как зайцу граммофон), но заметить того, кто тебя держит за плечи в данный момент, все ж таки можно было бы. Поняв, что найденыш уже пришел в себя, я отпустила его плечи, и поднялась, отряхивая штаны от налипшего к мокрой одежде песка и кусочков растительного мусора. И только тогда он обратил свое внимание на меня.

– Верея? Откуда ты? Где это мы…? Почему ты мокрая? Я что, ночью полез в воду? А ты… – Он помотал головой, будто пытаясь избавиться от каких-то остатков не то видений, не то сна. – Ничего не помню…

Я тяжело вздохнула. Опять за рыбу гроши…! Ох, горе-горькое…! Свалилось же этакое чудо на мою голову! Но жалеть себя у меня времени не было. Найден вдруг затрясся и зачакал зубами. Вода в озере и, вправду, была ледяная, да и ночи в августе в наших краях не очень жаркие. Я помогла ему подняться, и только тогда увидела, что он прижимал к себе правой рукой. Это был небольшой деревянный сундучок или коробка. Большего в темноте разглядеть не удавалось. Я схватила фонарь, который бросила здесь же на берегу, когда полезла в воду, но рассматривать этот странный, невесть откуда взявшийся предмет, тут же, на берегу, не стала. Это могло подождать до дому. А вот Найден подождать никак не мог, а мог запросто подхватить воспаление легких, если в ближайшее время не переоденется в сухое и не согреется горячим чаем. Да и выяснять сейчас что бы то ни было, возле озера, в темноте, я не видела никакого смысла. Результата это все равно бы не принесло. А попусту сотрясать воздух было бы просто неразумно.

Я попыталась вытащить цепочку с бабулиным медальоном из его рук, но тут тоже вышла неувязочка. По-видимому, его пальцы окоченели от холода и не желали разжиматься. Он вцепился в толстую цепочку, как черт в грешную душу, иными словами, мертвой хваткой. И чтобы эта аллегория из аллегории не превратилась в реальность, я схватила его за руку и поволокла, чуть ли не силой, обратно по тропе в сторону дома. Сначала, он еле переставлял ногами. Понятное дело, силы еще не вернулись к нему после его «явления» деду Авдею, а тут еще сегодняшнее помрачение, да плюс ледяная вода. Все это никак не способствовало его бодрому продвижению. Но, мало-помалу, он начал разогреваться. Я гнала его безо всякой жалости, таща за собой как упирающегося быка тянут на бойню. И только тогда, когда он начал тяжело дышать, а от его спины повалил пар, я сбавила немного темп. В общем, с горем пополам, с несколькими короткими привалами и кучей синяков у обоих, мы почти добрались, таки, до дому.

Когда уже вышли на опушку, и до родной калитки оставалось каких-нибудь метров триста – четыреста, он совсем раскис. Дыханье с хрипом вырывалось из его груди, глаза сделались совсем мутными и пустыми, все черты лица заострились. И я, в досаде на себя, подумала, что как бы мне его, избавив от воспаления легких, не пришлось спасать от сердечного приступа. Но останавливаться сейчас, чтобы он, разгоряченный моей гонкой, уселся на холодную землю посредине дороги, было нельзя. Да и потом поднять такого бугая с земли для меня будет весьма затруднительно. Перекинув его руку себе за шею, как это делали медсестры на войне, вытаскивая раненых бойцов с поле боя, я почти волоком потащила его до родимого крыльца. И там мы чуть не свалились оба от изнеможения. Кое-как, почти на четвереньках, заползли внутрь дома, и только тогда я позволила себе расслабиться. Несколько минут мы сидели оба на полу и тяжело дышали. Я, по понятным причинам, отошла быстрее. Схватилась заваривать горячий чай на травах, достала из буфета плошку с медом и, настоянную на травах, самогонку. Потом помогла ему стянуть мокрую одежду, наконец то вытащив из его рук медальон и странный сундучок, за который он всю дорогу держался, словно там была заключена, как у Кощея из сказки, его смерть.