Время одуванчиков. Рукопись из генизы - стр. 21

Янка поставила на стол пустую чашку и, бесцеремонно покопавшись в вазочке со сладостями, вытащила курагу.

– А для посвященных?

– Смотря, кто во что посвящен, – улыбнулся профессор. – Но есть общеизвестные факты. Например, тамплиеры, которые также именовались бедными рыцарями храма Соломона, на самом деле были очень богатыми. Выражаясь современным языком, они оказывали финансовые услуги и владели международной сетью банков. Когда их могущество достигло апогея, они встретили противоборствующую силу. Орден был разгромлен. Но практически сразу же появились Медичи. И они также владели сетью банков по всей Европе.  А потом и они ушли, а сразу же появились Ротшильды.

Янка засмеялась:

– Тонкий намек на толстые обстоятельства… Деньги правят миром. Весь вопрос, чьи это деньги. Ротшильды – ашкеназы, но насчет Медичи – это ведь точно не известно, а с тамплиерами вообще неясно.

Отец Хризостом вздохнул:

– Конечно, неясно. За исключением того, что и король Филипп Красивый, и папа Климент, которые разгромили орден, не прожили и года с того момента.

Они немного помолчали. Отец Хризостом пошевелил тонкими пальцами.

– Постарайся мыслить нелинейно. Не привязывайся к каким-то персоналиям и отдельным событиям. А представь движение в объеме – деньги и власть, это как толстая змея переползает из века в век и из страны в страну.  И рано или поздно ты почувствуешь, что это движение имеет свой ритм, свой смысл и свою цель. И своих адептов. Шуалей Шимшон. Лисы Самсона.

Янка наклонила голову набок и пристально посмотрела в глаза профессору.

– Вот тут не поняла, отец Хризостом. Можете объяснить?

Он усмехнулся:

– Это образ просто, Иоанна, никакой конкретики. Помнишь, Шимшон поймал триста лисиц, привязал им к хвостам факелы и пустил на поля плиштим, чтобы все сгорело?

Янка согласно кивнула:

– Да, это было в Книге Судей.

– А ты знаешь, что спустя даже семьсот лет в Риме на празднования в честь богини Цереры в Большой Цирк выпускали лисиц с факелами, привязанными к хвостам? У Овидия есть об этом. Но никто не знает, что это за ритуал и чем вызван.

Янка серьезно спросила:

– А вы знаете?

– Да откуда мне-то знать, спустя еще две тысячи лет? – усмехнулся профессор. – Но могу предположить.  Это знак тех, для кого этот мир – поле. И они в любой момент готовы его поджечь и принести в жертву. Они мимикрируют, меняют свои формы, организации, названия, но суть остается неизменной. Они служат своей идее. И они знают, что мы это знаем.

У Янки на языке завертелся вопрос, но она промолчала и не стала его задавать – она знала, что ответа не получит. Во всяком случае, сейчас.

В приоткрытую дверь купе постучали, и проводница, заглянув, спросила:

– Иван Иванович, чай будете?

Он с улыбкой кивнул.

– Маша, конечно, буду. Как в поезде можно не пить чай?

Его сосед по купе, учитель-пенсионер из Мурманска, отложил глянцевый журнал «Популярная механика» и тоже попросил:

– Машенька, и мне стаканчик, пожалуйста.

– Хорошо, Степан Николаевич, сейчас сделаю.

Проводница ушла, а учитель поправил подушку поудобнее и сказал:

– Это вы точно подметили, Иван Иванович, без чая в поезде никак.

Он видел, что учителю скучно и очень хочется поговорить – почти сутки он ехал в одиночестве. В вагоне народу немного, пора отпусков уже закончилась, в их купе верхние полки пустовали. И Петров знал, что если скажет что-то в ответ, то будет до ночи слушать истории из чужой жизни. Но его это не беспокоило, разговоры не мешали течению мыслей, поэтому Иван Иванович дружелюбно ответил: