Время одуванчиков - стр. 23

Машина – это роскошь, даже если это десятилетний Жигуль. Ремонтируют всегда сами, для чего мужики целыми днями сидят на гаражах. Бабы руками стирают, плюс – сидят на огородах. Огороды есть у всех, иначе не выжить. Зимой все едят свою картошку.

Никаких кредитов. Проценты по кредитам заоблачные, но и так не дают. Нет денег на самую примитивную бытовую технику, все советское. Стройка везде кроме самых крупных городов – почти остановлена, потому что квартиры никто не покупает. Денег нет.

Отовариваются все на рынках. Супермаркеты – это для богатых. Никаких брендовых вещей – все одеты в самый дешевый Китай или то, что осталось от СССР. Вещи носят до тех пор, пока они не превратятся совсем уж в тряпки. Никто не меняет вещь в носке просто потому что она больше не нравится или вышла из моды.

В политике полный бардак. Меняются премьеры, голосят депутаты – но толку от этого ноль. Лучше не становится. У всех четкое понимание, что завтра может начаться все что угодно – например, гражданская война. Или придут, передернут затвор автомата и скажут – выметайся из квартиры. Бизнесом заниматься нормально нельзя – кругом вымогатели и кидалы. Кидают все и всех. Единственный закон – умри ты сегодня, а я – завтра.

Единственный путь наверх – это подростковая группировка. Потом банда. Но это был не только способ зарабатывать деньги (вымогая их у других). Уровень насилия тогда был очень высоким. Могли избить, убить просто так – чтобы сорвать злость на ком-то. Единственный способ избежать этого – самому представлять опасность, причем чем больше, тем лучше.

Представили все это?

А теперь представьте, как жили пацаны, которым в те годы было… четырнадцать… шестнадцать… двадцать лет. Перспектив никаких. Что дальше будет – непонятно. Из развлечений – бабы, бухло, может мотоцикл или дешевая машина.

Ничего не было ценно и дорого. Не было чего-то такого, что было страшно потерять. Изо дня в день – все одно и то же, одни и те же рожи, одни и те же дворы, учеба, которая надоела и которая все равно не даст возможностей для достойной жизни. Если ничего не ценно, совершить преступление очень просто, ничего не удерживает тебя от этого. Одно, потом еще одно, потом еще и еще.

Выхода – нет.

Можно много говорить про то что есть сейчас – да, есть проблемы. Но по крайней мере «сейчас» есть и «завтра» тоже есть. И наверное платить пятнадцать лет за ипотеку лучше чем жить в развалюхе с родителями и знать, что ты никогда из нее не выберешься.

Вот, как то так. Судить нас, тогдашних – просто. Но чтобы иметь право судить – надо самому пожить, посмотреть. Или просто – попытаться представить и примерить на себя. Тогда и говорить.

И да, еще одно. Когда кто-то говорит или думает что ему нечего терять – он сильно ошибается. Только в 1992 году стало понятно, что терять все же есть чего. Но было уже поздно.

Страна развалилась как-то тихо и буднично, никто не понял, что тогда произошло. Она развалилась без грохота орудий, без митингов, без криков и грохота автоматных очередей – все это было, но было где-то далеко. Может, где-то кто-то в республиках и хотел отделения, думал о том, что вот без русских, своим умом – уж заживем. В России все прекрасно понимали – нам никуда не деться от нас же самих. Мы – были есть и будем, со всеми нашими пороками и недостатками. И потому осень все провели задницей кверху – копая картошку. Участки тогда были у всех и многие еще брали десяток – другой соток в поле – под картошку. Земля каменная, не удобренная, колхозная – непонятно, как вообще такая земля может хоть что-то рожать. И чего – выписывали навоз, на горбу таскали, лопатой раскапывали каменную землю. Страна готовилась уходить в зиму, и никто не знал, что будет весной, многие ждали голода. В ту осень сушили сухари, я это точно помню…