Время нашего страха - стр. 4
– С самого детства, – оживился Ледков. – Мы вместе выросли на Красной Пресне. У нас был дружный двор и своя компания…
Он посмотрел на своего друга, словно ища подтверждения.
– Д-да, – продолжил Петунин, – мы знали друг друга с детства. С Геной мы ж-жили на одной лестничной п-площадке.
– У нас два года разница, – вставил Ледков, – но мы всё время были вместе. Отец Жени был главным инжинером завода, самым уважаемым человеком в нашем доме. А мой отец работал в технологическом отделе заместителем начальника. У нас все друг друга знали.
– А остальные?
– Тоже жили в нашем доме. Родители Кросса были конструкторы, они переехали в Москву из Ленинграда ещё до войны. А во время войны эвакуировались в Алма-Ату и снова вернулись в Москву. У него была сестра, в которую мы все были немного влюблены. Но она вышла замуж за какого-то немца из ГДР и уехала с ним в Лейпциг ещё двадцать пять лет назад.
– Кто ещё трое?
– Ким Сипаков. Его отец был известным врачом, хирургом. Они получили квартиру в нашем доме и переехали к нам позже остальных. Ким младше меня на один год, он учился в другой школе, но потом перевелся в нашу. Ким был слабым, болезненным мальчиком, и его часто обижали. А мы не давали его в обиду. Сейчас он заведующий лабораторией в научно-исследовательском институте. И к этим конвертам относится очень несерьезно. Он считает, что это совпадение, и не верит в опасность.
– А первые двое?
– Байрам Низамов. Он был татарин. Его отец и дед работали дворниками в нашем дворе, и они занимали небольшой флигель. Потом его снесли. Байрам ушел после восьмого класса в ПТУ, но жизнь у него не сложилась. Он служил на флоте, потом вернулся, несколько раз менял место работы. Пил. И в результате попал охранником в санаторий. Его туда Сипаков устроил. Вот так всё нелепо получилось.
– А второй?
– Борис Туричин. Его отец был геологом, погиб где-то в экспедиции. Он рос с мамой и бабушкой. Лучше нас учился. Закончил школу с серебряной медалью. И пошел в медицинский, как и Ким. Только учился на фармацевта. Он всегда был немного замкнутый, развелся с женой, жил один. Следователь спрашивала у нас, были ли у него приступы депрессии. Откуда мы могли знать? Только тогда почему этот конверт лежал у него на столе перед тем, как он якобы выбросился из окна?
– И у вас нет никаких версий? – спросил Дронго. Вы никого не подозреваете?
Ледков и Петунин переглянулись в очередной раз.
– Подозреваем, – твердо сказал Ледков, – поэтому мы и пришли именно к вам.
Глава вторая
Дронго взглянул на Вейдеманиса. Очевидно, они успели поделиться своими подозрениями с его другом, тот сидел достаточно спокойно, ожидая, когда свой вердикт вынесет и сам хозяин квартиры.
– Кого именно вы подозреваете? – уточнил Дронго. – Кого-то из оставшихся в живых?
– Нет, – сразу ответил Ледков, – ни один из нас не способен на такую пакость. И просто так пугать бы никого не стал. Или так глупо шутить.
– М-мы поговорили с ребятами, – подтвердил Петунин, – все п-получили одинаковые к-конверты, и все не п-понимают, кто и зачем их п-послал.
– Когда погиб Низамов?
– Примерно месяц назад, – ответил Ледков, – в начале июня. У вас можно курить?
– Нет, – ответил Дронго, – извините, но это категорическое требование для всех гостей. Дым потом долго не выветривается. А для некурящего человека находиться в таким помещениях крайне сложно. Если совсем не можете терпеть, выйдите на лестничную площадку.