Время муссонов. Часть 3 - стр. 13
Рико Такеши пришла на свою могилу за два дня, до вылета в Нью-Йорк, окончательно покидая работу в Токио в связи с переводом на новое место. Светлый гранит сверкал чистотой, достойной операционной. Свою фотографию замурованную в камень она накрыла рукой, словно хотела вырвать её, но не получалось.
– Госпожа….
Стоявший поблизости сотрудник кладбища согнулся пополам.
– Размонтируйте, а участок продайте, – она дала последние распоряжения и повернувшись пошла по дорожке в сторону выхода.
– Вы не хотите оставить его для своей семьи?
– Нет. Я здесь достаточно полежала. Пусть кто-нибудь другой.
– А сейчас вы куда?
– На другой конец света, – она развернулась, чтобы уйти но что-то задержало её возле могилы. Нечто тонкое и невидимое, почти не осязаемое, иногда грустное, порой весёлое. Она лишь мгновение искала подходящее слово и наконец нашла.
Память.
– Госпожа…
– Госпожа…
Не понимая отчего в голове звучит голос, медленно открыла глаза. По ощущениям, находилась в самолёте, взлетающим в ночь. Гул турбин, сквозь которые услышала обращение к себе, её немного напугало. Как она оказалась на борту самолёта вспомнить не смогла. Туман в голове ещё не рассеялся. Попытка воспроизвести в последние минуты до потери сознания заставили её открыть глаза и тут она увидела лицо человека, с которым познакомилась в ресторане. Он сидел напротив и смотрел на неё.
– Госпожа Такеши, проснулись?
Недоуменный взгляд на салон самолёта, с несколькими мужчинами.
– Как я здесь оказалась? – спросила она пытаясь просканировать своё тело на предмет возможного ущерба. Но рецепторы организма отозвались практически мгновенно, не обнаружив повреждений, следовательно все было пока хорошо. Это её успокоило.
– Вы у меня в гостях.
– У кого? – она с трудом могла вспомнить имя собеседника.
– Я – Овидио Самбада-Агуэро – сын Хоакина Самбады. Член самой богатой семьи Мексики.
И тут её память нашла в хранилище её сознания эту фамилию. Она уставилась на него словно увидела приведение. Безусловно она слышала это имя. Или читала совсем недавно о нём в газетах. В разделе уголовной хроники. А также в разделе искусство. А также в оперативных сводках. Слышала в новостях по телевизору. И в интернете.
– Вы наркобарон?
Джеральд Бак.
– Сделай кофе, – попросила Джетта, погладив его мускулистый живот, больше похожий на спину крокодила. От прикосновения он напрягся, непривычный к женским ласкам.
– Ладно, – сказал чуть грубо, окончательно просыпаясь. Надел штаны, и пошёл на кухню. Через десять минут появилась Джетта, привлечённая ароматными запахами напитка.
– Ты где этому учился? – спросила она, прикрывая грудь тонким халатиком, скрывающим розовые соски.
– В Париже.
– Ты был в Париже?
Он кивнул в ответ, что могло означать и «да», и «возможно», и «кто же там не был». Не погружаясь глубоко в воспоминания, ему сейчас было не до них, он лишь пытался разобраться в обстановке, его окружающей. И самое главное, узнать, куда исчезла его прошлая жизнь. Но вопрос был сей из области философии. Джетта не мешала, хотя её болтливый язычок трещал за спиной как у сороки. Он просто оградил свой мир от дня нынешнего стальной плитой, сквозь которую не проникал звук.
Фигурантов дела, принявших активное участие в его четвертовании, он сложил в отдельную папку и положил на полку своей памяти, присвоив каждому свой порядковый номер. Под цифрой один значился судья Джон Браун, чёрный, шестидесяти пяти лет от роду, бывший коп, проживающая по адресу такому-то. Под цифрой два, он разместил, прокурора округа Ли Хорвата, ныне уволенного на пенсию. И тоже бывшего полицейского. Двух свидетелей по делу объединил под одним номером три, разместив на полочке в уме между судьёй и Бенджамином Картером. На удивление, тоже бывшим копом. Отдельной статьёй расходов проходил Хоакин Самбада. Пока не связанный с остальными, он попал под его подозрение с первых минут ареста, и до сих пор находился там.