Время и книги (сборник) - стр. 29
Мерфи приводит еще один очаровательный анекдот, показывающий отношение Филдинга к публике. Во время репетиций комедии «День свадьбы» игравшему в ней Гаррику[16] не понравилась одна сцена, и он попросил Филдинга ее удалить. «Нет, черт подери, – ответил Филдинг, – если она плоха, пусть сами разберутся». Когда эта сцена игралась, зрительный зал громко выразил свое неодобрение; вернувшись в артистическое фойе, Гаррик застал там драматурга, который «потворствовал своему авторскому самолюбию, утешаясь шампанским. Он был основательно пьян и, подмигнув актеру, спросил, выпустив изо рта кольцо дыма: «Что там стряслось, Гаррик? Чего это они шикают?»
– Все из-за сцены, которую я просил вас убрать; было ясно, что она не пройдет. Они так меня напугали, что я ночь спать не буду.
– Да успокойся ты, – была реакция автора. – Главное – они разобрались, что к чему».
Если я останавливаюсь подробно на том, что было, в сущности, лишь эпизодом в карьере Филдинга, то только потому, что сочинение пьес сыграло роль в его становлении как романиста. Многие выдающиеся романисты пробовали писать пьесы, но мне трудно вспомнить, кому это удавалось. Дело в том, что техника письма в этих жанрах абсолютно разная, и владение прозой совсем не помогает в драматургической работе. У романиста сколько угодно времени для развития своей темы, он может, как хочет подробно, описывать персонажей и, передавая побуждения последних, делать для читателя понятным их поведение. Если он опытный мастер, то сумеет сделать невероятное правдоподобным; если у него дар рассказчика, он может постепенно достичь кульминации, которая из-за долгого подступа к ней станет еще выразительнее; ему не нужно изображать действие – достаточно лишь писать о нем; он может позволить персонажам рассказывать о себе в диалоге, растянув его на столько страниц, на сколько захочет. Но в пьесе главное – действие, под которым я не подразумеваю такие ужасные события, как падение в пропасть или подрыв на мине; передача стакана воды другому человеку может быть полна подлинного драматического напряжения. Власть над вниманием публики очень ограничена: действие следует заполнять непрерывной чередой событий, постоянно должно происходить что-то неожиданное; тему нужно заявить с самого начала, и ее развитие должно совершаться поступательно – без рывков и неуместных уходов в сторону; диалогу следует быть ясным и лаконичным – слушатель должен сразу понимать смысл реплики, а не терять время на раздумья; персонажи должны быть цельными и понятными, а сложность некоторых характеров необходимо мотивировать. В пьесе невозможны недомолвки; даже у самой легкой комедии должна быть крепкая основа и прочная композиция.
Когда драматург, применяющий на практике все эти принципы – без которых, по моему убеждению, не обойтись, если хочешь написать пьесу, которую зрители будут смотреть с удовольствием, – начинает писать романы, он обладает рядом преимуществ. Он уже научился писать кратко, ценить острые моменты, не затягивать действие, помнить о главном и вести основной сюжет; его персонажи сами рассказывают о себе словами и действиями без помощи описаний; так что, когда он начинает писать на большом полотне, что позволяет форма романа, он не только пользуется этим преимуществом – драматургический опыт дает ему возможность придать роману живость, стремительность развития и драматизм. Это великолепные качества, и не все хорошие романисты обладают ими. Поэтому я не считаю годы, проведенные Филдингом за сочинением пьес, потраченными зря; напротив, полагаю, что приобретенный опыт сослужил ему бесценную службу, когда он перешел к созданию романов.